Россия (СССР)
Русский физик. В последние годы жизни - диссидент.
«… чудом и было в советском государстве появление Андрея Дмитриевича Сахарова - в сонмище подкупной, продажной, беспринципной технической интеллигенции, да ещё в одном из главных, тайных, засыпанных благами гнёзд - близ водородной бомбы. (Появись он поглуше - его упроворились бы задушить.)
Создатель самого страшного оружия XX века, трижды Герой Социалистического Труда, как бывают генеральные секретари компартии, и заседающий с ними же, допущенный в тот узкий круг, где не существует «нельзя» ни для какой потребности, - этот человек, как князь Нехлюдов у Толстого, в какое-то утро почувствовал, а скорей - от рождения вечно чувствовал, что всё изобилие, в котором его топят, есть прах, а ищет душа правды, и нелегко найти оправдание делу, которое он совершает, До какого-то уровня можно было успокаивать себя, что это - защита и спасение нашего народа. Но с какого-то уровня уже слишком явно стало, что это - нападение, а в ходе испытаний - губительство земной среды.
Десятилетиями создатели всех страшных оружий у нас были бессловесно покорны не то, что Сталину или Берии, но любому полковнику во главе НИИ или шарашки (смотря куда изволили изобретателя помещать), были бесконечно благодарны за золотую звездочку, за подмосковную дачу иди за стакан сметаны к завтраку, и если когда возражали, то только в смысле наилучшего технического выполнения желаний самого же начальства. (Я не имею свидетельств, что «бунт» П. Капицы был выше, чем против неудовлетворительности бериевского руководства.) И ядру, Андрей Сахаров осмелился под размахнутой рукой сумасбродного Никиты, уже вошедшего в единовластие требовать остановки ядерных испытаний - да не каких-то полигонных, никому не известных, но - многомегатонных сотрясавших и оклублявших весь мир. Уже тогда попал он в немилость, под гнев, и занял особое положение в научном мире, - но Россия ещё не знала, не видела этого. Сахаров стал усердным читателем Самиздата, одним из первых ходатаев за арестованных (Галанскова-Гинзбурга), но и этого ещё не видели. Увидели - его меморандум, летом 68-го года.
Уже тут мы узнаём ведущую черту этого человека: прозрачную доверчивость, от собственной чистоты. Свой меморандум он раздаёт печатать по частям служебным машинисткам (других у него нет, он не знает таких путей) - полагая (он служил в наших учреждениях - и не служил в них, парил!), что у этих секретных машинисток не достанет развития вникнуть в смысл, а по частям - восстановить целое. Но у них достало развития снести каждая свою долю копий - в спецчасть, и та читала меморандум Сахарова ещё прежде, чем он разложил экземпляры на своём столе, готовя Самиздат. Сахаров был менее всего приспособлен (и потому - более всех готов!) вступить в единоборство с бессердечным зорким хватким, неупустительным тоталитаризмом! В последнюю минуту министр атомной промышленности пытался отговорить, остановить Сахарова, предупреждал о последствиях, - напрасно. Как ребёнок не понимает надписи «эпидемическая зона», так беззащитно побрёл Сахаров от сытой, мордатой, счастливой касты - к униженным и оскорблённым. И - кто ещё мог это, кроме ребенка? - напоследок положил у покидаемого порога «лишние деньги», заплаченные ему государством ни за что» - 150 тысяч хрущёвскими новыми деньгами, до миллиона сталинскими.
Когда Сахаров ещё не знал либерального-самиздатского-мыслящего мира, на поддержку к нему пришёл молодой бесстрашный историк (с его грандиозными выводами, что всемирная закономерность была загублена одним неудачным характером) - как же не обрадоваться союзнику! как же не испытать на себе его влияния! Прочтите в первом сахаровском меморандуме - какие реверансы, какое почтение снизу вверх к Рою Медведеву. Виснущие предметы отягчают воздушный шар. Предполагаю, что задержка сахаровского взлёта значительно объясняется этим влиянием Роя Медведева, с кем сотрудничество отпечатлелось на совместных документах узостью мысли, а когда Сахаров выбился из марксистских ущербностей, закончилось выстрелом земля-воздух в спину аэронавту».
Солженицын А.И., Бодался телёнок с дубом. Очерки литературной жизни, Париж, «YMCA-press», 1975 г., с. 395-397.
«Небольшая двухкомнатная квартира. В той комнате, где я был, стояла широкая тахта. Андрей Дмитриевич ещё не полностью выздоровел: лежал и часто кашлял. А его супруга непрерывно дымила сигаретой.
Меня это обозлило, я сказал:
- Вы бы не дымили на больного - он же кашляет!
- Ничего, он знал, на ком женится, пусть терпит.
Эту, реплику запомнил хорошо. Антипатия ещё больше усилилась. С Сахаровым мы обсудили идеи из моей книжки. Он её принял и опять же я запомнил реплику:
- Такие модели нужны любому правительству, хоть коммунистам, хоть капиталистам.
Потом обсуждали саму суть разных идеологий. Мне даже неловко писать, но создалось впечатление, что Андрей Дмитриевич мыслит... скажу осторожно: неглубоко. Считать, что социализм в экономике вполне можно примирить с западной демократией, правами и прочим «набором фраз»!
А уж моих идей о значении биологии в поведении человека он совершенно не принимал. Я не пытался переубеждать: давил авторитет и тормозили ядовитые реплики Боннэр.
Пили чай, приходили диссиденты, фамилии некоторых я слышал потом в «голосах». Обсуждали, как можно помочь кому-то из заключённых. Я ненадолго окунулся в эту среду. И не скажу, что очень прельстился. Всё равно, как если бы встретился с фантазёрами-народниками девятнадцатого века.
То есть всё правильно, но наполовину – нереалистично».
Амосов Н.М., Голоса времён, «Вагриус», 1999 г., с. 316.
В 1984 году А.Д. Сахаров – в знак несогласия с Властями СССР, отменивших поездку его жены за границу – объявил в г. Горьком голодовку, но:
«С 11 мая по 27 мая я подвергался мучительному и унизительному принудительному кормлению. Лицемерно всё это называлось спасением моей жизни, фактически же врачи действовали по приказу КГБ, создавая возможность не выполнить моё требование разрешить поездку жены! Способы принудительного кормления менялись - отыскивался самый трудный для меня способ, чтобы заставить меня отступить. 11 - 15 мая применялось внутривенное вливание питательной смеси. Меня валили на кровать и привязывали руки и ноги. В момент введения в вену иглы санитары прижимали мои плечи. 11 мая (в первый день) кто-то из работников больницы сел мне на ноги. 11 мая до введения питательной смеси мне ввели в вену какое-то вещество малым шприцем. Я потерял сознание (с непроизвольным мочеиспусканием). Когда я пришёл в себя, санитары уже отошли от кровати к стене. Их фигуры показались мне страшно искажёнными, изломанными (как на экране телевизора при сильных помехах). Как я узнал потом, эта зрительная иллюзия характерна для спазма мозговых сосудов или инсульта. […] 16-24 мая применялся способ принудительного кормления через зонд, вводимый в ноздрю. Этот способ кормления был отменен 25 мая якобы из-за образований язвочек и пролежней по пути введения зонда; на самом же деле, как я думаю, из-за того, что способ был для меня слишком лёгким, переносимым (хотя и болезненным). В лагерях этот способ применяют месяцами, даже годами. 25-27 мая применялся наиболее мучительный и унизительный, варварский способ. Меня опять валили на спину на кровать, без подушки, привязывали руки и ноги. На нос надевали тугой зажим, так что дышать я мог только через рот. Когда же я открывал рот, чтобы вдохнуть воздух, в рот вливалась ложка питательной смеси или бульона с протёртым рисом. Иногда рот открывался принудительно, рычагом, вставленным между деснами. Чтобы я не мог выплюнуть питательную смесь, рот мне зажимали, пока я её не проглочу. Всё же мне часто удавалось выплюнуть смесь, но это только затягивало пытку. Особая тяжесть этого способа кормления заключалась в том, что я всё время находился в состоянии удушья, нехватки воздуха (что усугублялось плохим положением тела и головы). Я чувствовал, как бились на лбу жилки, казалось, что они вот-вот разорвутся. 27 мая я попросил снять зажим, обещав глотать добровольно. К сожалению, это означало конец голодовки (чего я тогда не понимал). Я предполагал потом, через некоторое время (в июле или в августе), возобновить голодовку, но всё время откладывал. Мне оказалось психологически трудным вновь обречь себя на длительную - бессрочную - пытку удушья. Гораздо легче продолжать борьбу, чем возобновлять».
Сахаров А.Д., Президенту АН СССР академику А.П. Александрову, членам Президиума АН СССР, цитируется по книге: Боннэр Е.Г., Постскрипуум. Книга о горьковской ссылке, М., «Интербук», 1990 г., с. 293-295.
Академик А.М. Будкер об академике А.Д. Сахарове: «Он был вундеркинд, но часто больше «кинд», чем «вунд»…
Регистрация на конференц
Страница конференции во ВКонтакте: 
