Россия (СССР)
Русский военачальник.
Родился в семье офицера в Петропаловской крепости в Санкт-Петербурге.
В 1868 году М.Д. Скобелев окончил Академию Генерального штаба.
«Согласно широко распространенному мнению, все военные необыкновенно бестактны, невежественны и грубы. Но, согласно фактам из отечественной истории, многие представители военной элиты умели показать себя как корректные и, в то же время. знающие себе цену люди. Таким был Михаил Дмитриевич Скобелев - «белый генерал», которого называли так не только потому, что он воевал только в белом военном мундире и на белом коне, но и за прекраснодушие, ставшее поистине легендарным. Он был самой яркой и популярной фигурой среди русских военачальников второй половины XIX века. Слава его необычна. При жизни и вскоре после смерти его превозносили как гения, «равного Суворову», хотя потом и ненадолго забыли.
По мнению историков и биографов, в нём затейливо преломился красивый и самобытный, истинный русский талант, который в условиях царской России не мог найти себе должного места, не прояви его обладатель корректности и находчивости. Хотя в молодости Скобелев не мог похвастаться корректностью и сдержанностью. Часто случалось ему действовать под наплывом чувств и эмоций. В 1873 году, например, он прославился головокружительными подвигами при завоевании Средней Азии и чуть было не похоронил свою карьеру, затеяв, что называется, «из любви к искусству» штурм Хивы, в то время как с другой стороны города хивинская депутация выносила из распахнутых ворот хлеб-соль в знак покорности русскому главнокомандующему Кауфману.
Велико было удивление и негодование Кауфмана, когда он, принимая хлеб-соль от Хивы, услышал, как её штурмует под гром пушек и крики «ура» его подчинённый Скобелев. Загладить инцидент удалось самому Скобелеву, который публично извинился и перед главнокомандующим, и перед представителями городской знати, чем невероятно расположил их к себе».
Огарев Г.В., 31 закон карьерного роста, М., «Экзамен», 2006 г., с. 42-43.
«…популярность его в войсках отряда росла не по дням, а по часам. Сначала ему удивлялись, потом невольно поддались могущественному обаянию Михаила Дмитриевича и привязались к нему, как дети. Я, разумеется, говорю о солдатах и о молодых офицерах. Очень многие в этот начальный период смотрели на него, как на чужого, как на победителя каких-то азиатских халатников.
Ему уже и тогда завидовали, завидовали его молодости, его ранней карьере, его Георгию на шее, его знаниям, его энергии, его умению обращаться с подчиненными...
Глубокомысленные индюки, рождавшие каждую, самую чахоточную идейку с болезненными потугами, не понимали этого деятельного ума, этой вечно работавшей лаборатории мыслей, планов и предположений...
- Как им любить его! - говорил один из лучших генералов прошлой войны, разом сошедшийся со Скобелевым. - Помилуйте, сидели они чинно за столом, плавно курлыкали, всё это так хорошо и спокойно было; вдруг грохот: проваливается крыша, и прямо на стол сверху летит Скобелев с целым чемоданом новых идей, проектов, знаний о вещах, до сих пор этим индюкам не известных... Дошло до того, что победителя халатников всякая гремучая бездарность и напыщенная глупость стали третировать, как мальчика...
- Вам слишком легко, почти даром достались ваши Георгии... Теперь заслужите-ка их! - говорили ему, и самолюбивый Скобелев, знавший себе цену, целые недели потом ходил зелёный, с разбитыми нервами, измученный. Не тогда ли у него стала развиваться болезнь сердца, сведшая его в раннюю могилу, если только эта болезнь у него была?
Случалось так, что Скобелеву и говорить не давали. Питерские Наполеоны только фыркали, когда победитель халатников предлагал тот или другой план, а когда он переходил к действиям, его просто обрывали. Этого военного гения, которого академия теперь признала равным Суворову, даже прямо оскорбляли […]
Иногда, среди товарищеских пирушек с молодежью, он вдруг задавал серьёзные военные задачи. Стаканы в сторону, и тесный круг сдвигался ещё теснее, задумываясь над решением запутанного боевого вопроса... Скобелев был молод - любил женщин, но по-своему. Он не давал им ничего из своего «я». Он говорил, что военный не должен привязываться, заводить семьи...
- Игнатий Лойла только потому и был велик, что не знал женщин и семьи... Кто хочет сделать что-нибудь крупное - оставайся одинок...»
Немирович-Данченко В.И., Скобелев. Личные воспоминания и впечатления, в Сб.:, Белый генерал, М., «Патриот», 1991 г., с. 308-310.
«Всегда толковый, разумный, увлекательный на поле битвы, Скобелев в частной жизни был хотя и симпатичен, но нервен, капризен. При разговоре он редко сидел - это, видимо, стесняло его: он шагал, как зверь в клетке, как бы мала ни была комната, даже тогда, когда, как в Париже, кабинет его действительно уподоблялся клетушке. Когда же он сидел, то непременно вертел что-нибудь в руках, что попадалось; за обедом всегда усиленно мял хлебный мякиш. Случалось, видя эту нервную непрерывную работу пальцев, взять его за руку и остановить со словами: «Хоть теперь-то успокойтесь!» Но приостановка всегда была не надолго, через несколько, секунд уж опять пальцы мнут, лепят, из сил выбиваются. Так чертовски храбрый на поле битвы, Скобелев был порядочный трус перед очень высокопоставленными лицами - он как будто съеживался в их присутствии, принимал жалостливый вид. Всегда заново одетый и надушенный перед солдатами, под нулями - в главной квартире он ходил каким-то отчаянным, шинель на боку фуражка на затылке - точно он боялся, чтоб не засмеяли, не поставили ему в вину щегольство одеждой, как ставили в вину храбрость».
Верещагин В.В., На войне в Азии и Европе, М., «Кучково поле», 2015 г., с. 289.
Регистрация на конференц
Страница конференции во ВКонтакте: 
