Россия (СССР)
Отечественный актёр, настоящая фамилия - Смоктунович.
Во время войны был в плену, но бежал.
С 1946 по 1951 года работал в театре Норильска, позже – в театрах Махачкалы, Волгограда и Москвы.
В интервью газете «Труд» от 26.06.1993 года Иннокентий Смоктуновский рассказал: «Из театральной студии в Красноярске меня выгнали. Сказались и возраст, и отсутствие воспитания - я противопоставил себя коллективу, с кем-то подрался... А в Норильск поехал потому, что дальше него меня, бывшего военнопленного, никуда не могли сослать - разве что на Северный полюс. Неподалёку от Красноярска жил мой знакомый, тоже отведавший плена. У нас с ним был условный пароль: если всё обстоит хорошо, регулярно отправляем друг другу открытки со словами: «Дядя Вася чувствует себя прекрасно». И вдруг открытки нет. Приезжаю к нему, а мать вся в слезах - забрали. Вот я и решил затеряться в Норильске, девятом круге сталинского ада, среди ссыльных и лагерей. А потом, мне просто некуда было податься. Вы не поверите, но меня и из Норильска хотели выставить - непонятно, правда, куда. Так бы и сделали, да отмолил директор театра Дучман - низкий ему за это поклон».
1957 году, по приглашению Г.А. Товстоногова, И.М. Смоктуновский сыграл князя Мышкина в инсценировке романа «Идиот» по Ф.М. Достоевскому в Большом драматическом театре в Ленинграде. После премьеры «Идиота» И.М. Смоктуновский проснулся не просто знаменитым - многие современники оценили исполнение роли как гениальное…
«Сергей Соловьёв: Весь Ленинград стал полниться сплетнями: «В Большом драматическом театре какой-то молодой артист Смоктуновский играет идиота! Вот идиот так идиот! Это настоящий идиот! Видели «Идиота»? Такого идиота, как Смоктуновский, вы не видели в своей жизни! Пойдите на «Идиота»! Я тоже напросился в театр, мне достали билет, пришёл, сел, потух свет в зрительном зале, началось театральное действо, и дальше со мной произошло нечто неописуемое. Я даже не могу объяснить, что произошло. Я посмотрел на сцену и увидел человека, который есть, - я понимал, что можно встать, пройти десять шагов до сцены и взять его за ботинок. Но в то же время я понимал, что этого быть не может, что этого человека быть не может. Причём я не мог объяснить, в чём тут дело, что значит - этого человека быть не может. Это был человек и не-человек, что-то высшее, то, чем все мы должны были бы быть, но никогда не будем. Я запомнил странное чувство, возникшее в сцене поезда, - шёл снежок, и вдруг с этим снежком со сцены потянуло озонным воздухом в зал, и состав этого воздуха, частота дыхания и глубина его - это никогда не забудется, потому что таким воздухом мы не дышим, он принесён с каких-то высших точек мира. И этот странный, переполняющий тебя какой-то музыкальный озон гениальности нёс Смоктуновский».
Передача телестудии К-2 от 27 января 1995 г., цитируется по книге: Смоктуновский И.М., Жизнь и роли / Под ред. Б.М. Поюровского, М., «Аст-Пресс Книга», 2002 г., с. 86-87.
«Много лет спустя я спросил Иннокентия Михайловича, из каких, так сказать, источников питался его Мышкин, положивший так много начал в новейшей театральной истории. Актёр вспоминал репетиции с Товстоноговым, какие-то свои старые обиды на него (он не жаловал режиссёров и не любил делить с ними свою славу, в этом смысле в нём навсегда сохранилась его провинциальная закваска). Он вспоминал, как режиссёр хотел снять его с роли, как третировали его партнёры, как он сам себя ненавидел, не чувствуя, не понимая и не имея никакого опыта для того, чтобы играть «абсолютно прекрасного человека». Перелом произошёл случайно. Подрабатывая на съёмках какого-то фильма, в привычной суете и хаосе кинопроизводства он вдруг увидел нечто непривычное, даже завораживающее: какой-то человек, с очень выразительным лицом, коротко стриженный, стоял у колонны посреди толпы и читал книгу. Это было редкое публичное одиночество: ленфильмовская толпа обтекала его со всех сторон, а человек существовал сам по себе, никого не замечая, погружённый в книгу и в свои мысли. На следующий день, на репетиции «Идиота» партнёры Смоктуновского и режиссёр были поражены каким-то внутренним переворотом, происшедшим с князем Мышкиным. Станиславский бы сказал, что актёр «зазернился», то есть нашёл душу роли и её облик. Потом Смоктуновский узнает, что тот человек на «Ленфильме» только что вернулся из лагеря, в котором пробыл много лет. «Идиот» стал «весной света» нашего театра. Герой новой сцены соткался из воздуха времени, из лагерной пыли, из норильских заполярных ночей. Князь Мышкин явился из опыта актёра Смоктуновского и из опыта тех миллионов безымянных, которых представил воображению артиста молчаливо стоящий в толпе, по-тюремному коротко стриженный человек».
Смелянский А.М., Предлагаемые обстоятельства: из жизни русского театра второй половины XX века, М., «Артист. Режиссёр. Театр», 1999 г., с. 28-29.
«Но его роли в театре я видела все и по нескольку раз. Я уже догадалась, что он, как высокоорганизованная личность, зависит в игре от тысячи причин и играет всегда неровно. Того же царя Фёдора в Малом он играл иногда сверхгениально, а иногда - на обычном хорошем уровне. Так же неровно, например, играл своего Иудушку Головлева во МХАТе».
Демидова А.С., Бегущая строка памяти: Автобиографическая проза, М.,«Эксмо-Пресс», 2000 г., с. 97.
Регистрация на конференц
Страница конференции во ВКонтакте: 
