Радзинский Эдвард Станиславович

1936 год
-
наше время

Россия (СССР)

Отечественный историк (по образованию), драматург, писатель и телеведущий.

«В детстве моим кумиром был Наполеон. Фантастический человек, вернувший в XIX век, обещавший стать веком буржуа и денег, безрассудное величие античных героев. Человек, отвергавший понятие «невозможно». «Дерзайте!» - любимый лозунг Французской революции - его жизнь! Я был плохим патриотом. Я много раз читал любимую книгу Тарле о Наполеоне, тщетно надеясь, что на этот раз великий Наполеон всё-таки победит. Остров Святой Елены я ненавидел. В конце концов, я научился читать книгу Тарле так, как мне хотелось. Я заканчивал читать её конгрессом в Дрездене, где Наполеон собирал жалких, трепещущих европейских королей. Тридцать европейских монархов съехались поклониться ему. И прусский король, и австрийский император, и немецкие князья - стояли с покорно обнажёнными головами, а он стоял перед ними в треуголке с кокардой Французской республики. Я попросту теперь не читал дальше - ни про отречение, ни про Святую Елену».

Радзинский Э.С., Моя театральная жизнь, М., «Аст», 2007 г., с. 12.

 

Первая пьеса: «Мечта моя… Индия» о судьбе русского музыканта и просветителя XVIII века Герасима Лебедева, создавшего в Индии первый индийский театр европейского типа…

 

«В двадцать восемь лет Эдвард Радзинский написал славную и нехитрую «молодёжно-современную», с физиками и лириками, стюардессой лайнера и атомной проблематикой, пьесу «104 страницы про любовь». Через два года пьеса шла в сотнях театров страны, начиная с лучших и блестящих, как товстоноговский БДТ; фильм по пьесе был неплох и его посмотрела вся страна, но фильмы были и получше, и куда более любимые и запоминающиеся - время Рязанова, Козинцева, Гайдая, Кеосаяна, и вообще вершинное время советского кино, теперь это всё именуется «золотым», - а вот пьесы настолько кассовой в Союзе не было. Если не официозно, а «по жизни» - Радзинский стал драматургом страны номер раз. И сумел продвинуть свои пьесы на Запад, на Бродвей! Ух ты, для совка это было чёрт знает что. Что же касается денег, то материальное преимущество положения ставящегося драматурга, в отличие даже от киносценариста, не говоря о прозаиках, заключалось в том, что автору пьесы капали проценты от сбора после каждого представления в каждом театре: элита процветающих сов. драматургов считала ежемесячный доход тысячами и десятками тысяч рублей; это были официальные советские миллионеры. К чести и ещё одному признанию ума Радзинского, он не лез в официальные литературные и театральные игры, не принимал и не участвовал, не получал никаких премий и не занимал постов - он занимался своим делом. Он писал так, чтоб публике было интересно. В новые времена интереса к жизни и истории он переключился на историю - и вывел свой успех на ещё более высокую орбиту. А затем стал в кратко-устно-популярной форме излагать свои книги по телевидению - и оказался гениальным артистом в театре одного актера. Даже когда он излагал банальные для каждого как-то знающего тему вещи в своём «Наполеоне» (да и что можно сказать в трёх получасовых передачах о Наполеоне, которому посвящены библиотеки) - слушать его было наслаждением, он завораживал. (Прекрасное опровержение мнения тупых телевизионщиков насчёт нехорошести «говорящей головы в кадре» - мол, картинка и движение нужны: это смотря какая голова и что и как она говорит, оживление визуального ряда способно было только размыть и ухудшить впечатление от речи блестящего Радзинского.) Это искусство? Ну, во всяком случае вряд ли литература. Зато приятно, увлекательно, манко. В своём жанре - безусловно мастерски. Человек хотел успеха - и сделал его».

Веллер М.И., Слово и профессия, «Аст», 2008 г., с.163-164.

 

Формирование психики И.В. Сталина по версии Э.С. Радзинского

Новости
Случайная цитата
  • Критика «общего дела» Н.Ф. Фёдорова по Ю.А. Карабчиевскому
    «О Фёдорове многие сейчас говорят и пишут. […] Поэтому стоит, быть может, и нам уделить воззрениям Фёдорова чуть больше внимания, чем полагалось бы в книге о другом предмете и другом человеке.Фёдоров никогда не отрекался от Бога, он во всех своих основных построениях исходил как будто из христианской догматики, из православной концепции Троицы. Однако при этом он так прагматически истолковывал эту концепцию, так безоговорочно изгонял из неё всю её мистическую основу, что в конце концов оставил о...