Северянин Игорь

1887 год
-
1941 год

Россия (СССР)

«Я, гений Игорь Северянин, 
Своей победой упоён: 
Я повсеградно оэкранен! 
Я повсесердно утверждён!»

Игорь Северянин, 1912 г.


«Как хороши, как свежи будут розы,   
Моей страной мне брошенные в гроб!»

Игорь Северянин, Классические розы, 1925 г.

 

Русский поэт и переводчик.

Дефисное написание: Игорь-Северянин – литературный псевдоним, настоящие имя и фамилия: Игорь Васильевич Лотарёв.

 

По аналогии с манифестом футуризма Филиппо Маринетти,  в 1911 году Игорь Северянин написал свой… Но в «… отличие от манифеста Маринетти манифест Северянина выглядит умеренно. Игорь Северянин не рвал с культурой прошлого, не возводил в культ машину, не касался политики, - он так обозначил свою программу:

1. Душа - единственная истина.
2. Самоутверждение личности.
3. Поиски нового без отверганья старого.
4. Осмысленные неологизмы.
5. Смелые образы, эпитеты, ассонансы и диссонансы.
6. Борьба со «стериотипами» и «заставками».
7. Разнообразие метров».

Шаповалов М.А., Король поэтов Игорь Северянин. Страницы жизни и творчества (1887-1941), М., «Глобус», 1997 г., с. 20.

 

Примерно в это же время поэт написал о себе:  «Я - композитор: в моих стихах чаруйные ритмы». Для его стихов характерен романтический индивидуализм. В 1913 году вышел большой сборник поэта: «Громокипящий кубок» (до этого он издал несколько десятков крохотных сборников в несколько страниц...). Некоторые критики считают, что в последующих годах Игорь Северянин тиражировал поэтические находки, впервые появившиеся в этом сборнике.

«… когда Северянин был в зените своей, славы. Бюро газетных вырезок присылало ему по пятьдесят вырезок в день, сплошь и рядом целые фельетоны, полные восторгов или ярости (что, в сущности, всё равно для «техники славы»). Его книги имели небывалый для стихов тираж, громадный зал городской Думы не вмещал всех желающих попасть на его «поэзо-вечера». Неожиданно сбылись все его мечты: тысячи поклонниц, цветы, автомобили, шампанское, триумфальные поездки по России... Это была самая настоящая, несколько актёрская, пожалуй, слава. Игорь Северянин не сумел её удержать, как не сумел удержать и того неподдельного очарования, которое было в его прежних стихах».

Иванов Г.В., Петербургские зимы. Мемуарная проза, М., «Захаров», 2001 г., с. 30.

 

В 1914 году К.И. Чуковский написал: «Я только вчера прочитал его книгу, и теперь в душе осколки его строф:
- Ножки пледом закутайте, дорогим ягуаровым...
- Виконт сомневался в своей виконтессе...
- Вы прислали с субреткою мне вчера хризантемы...
- Дворецкий ваш... на мраморной террасе...
- Mingon с Escamillio! Mingon с Escamillio! Шампанское в лилии святое вино!

О, лакированная, парфюмерная, будуарно-элегантная душа! Он глядит на мир сквозь лорнет, и его эстетика есть эстетика сноба. О чём бы он ни говорил: о Мадонне, о звёздах, о смерти, я читаю у него между строк:

- Гарсон! сымпровизируй блестящий файв о' клок.

Его любимые слова: фешенебельный, комфортабельный, пикантный... Не только темы и образы, но и все его вкусы, приёмы, самый метод его мышления, самый стиль его творчества определяются веерами, шампанским, ресторанами, бриллиантами. Его стих, остроумный, кокетливо-пикантный, жеманный, жантильный, весь как бы пропитан этим воздухом бара, журфикса, кабарэ, скетинг-ринга. Характерно, что он ввёл в нашу поэзию паркетное французское сюсюканье и стрелку называет пуантом, стул - плиантом, молнию - эклером и даже русскую народную песню озаглавливает «Chanson Russe». Фиоль, шале, буше, офлёрить, эксцессерка, грезёрка, сюрпризёрка - на таком жаргоне он пишет стихи… […] И не странно ли, не изумительно ли, что все же, несмотря ни на что, его стих так волнующе-сладостен! Дух дышит, где хочет, и вот под вульгарною личиною сноба сильный и властный поэт. Бог дал ему, ни с того ни с сего, такую певучую силу, которая, словно река, подхватит тебя и несёт, как бумажку, барахтайся сколько хочешь: богатый музыкально-лирический дар. У него словно не сердце, а флейта, словно не кровь, а шампанское! Сколько бы ему ни было лет, ему вечно будет восемнадцать. Всё, что увидит или почувствует, у него претворяется в музыку, и даже эти коляски, кабриолеты, кареты, - ведь каждая в его стихе звучит по-своему, имеет свой собственный ритм, свой собственный стихотворный напев, и мне кажется, если б иностранец, не знающий ни слова по-русски, услышал, например, эти томные звуки:

Я в комфортабельной карете на эллипсических рессорах
Люблю заехать в златополдень на чашку чаю в женоклуб, -

он в самом кадансе стиха почувствовал бы ленивое баюкание эластичных резиновых шин. И какой сумасшедшей музыкой в его стихотворении «Фиолетовый трапе» отпечатлён ураганный бег бешено ревущего автомобиля. Как виртуозно он умеет передать самой мелодией стиха и полёт аэроплана, и качание качелей, и мгновенно мелькнувший экспресс, и танцы, особенно танцы:

И пела луна, танцевавшая в море!

Даже свои поэмы он означает, как ноты: соната, интермеццо, berceuse. Про какую-то женщину он говорит:

Она передёрнулась, как в оркестре мотив!

Конечно, он нисколько не Бах и не Вагнер, скорее всего он Массне, салоннейший из композиторов, коего благоговейно воспевает. Один критик даже рассердился: можно ли воспевать такого сноба, -  о кого же и воспевать поэту-снобу! Он верен себе по всём. Давайте решим на минуту, что снобизм, пшютизм, как и всё остальное, имеют право излиться в искусство и что от художника нам нужно одно: пусть он полнее, пышнее, рельефнее выявит пред нами свою душу, не все ли равно какую. Мелодекламация дамски-альбомных романсов нашего галантного поэта и какие-нибудь гимны Ра, псалмы Ксочиквецали - перед лицом Аполлона равны».

Чуковский К.И., Футуристы / Собрание сочинений в 6-ти томах, Том 6, М., «Художественная литература», 1969 г., с. 204-206.

 

До революции 1917 года Игорь Северянин выступал - как он их сам называл -  с «поэзоконцертами» в Москве и Петербурге. Он называл свои стихи «поэзами» и читал их в напевном ритме.

В 1918 году на политическом конкурсе в Политехническом музее в Москве, прочитав-пропев стихи из «Громокипящего кубка»  он был назван «королём поэтов», победив В.В. Маяковского. Через несколько дней И. Северянин выпустил сборник, на обложке которого стоял его новый титул. А футуристы устроили вечер под лозунгом «Долой всяких королей!»…

 

«Наконец появляется он, - торжественно взвивается репортёр, - гений Игорь-Северянин, и начинает «популярить изыски». Завороженная «дамья» толпа бросается на эстраду, засыпает поэта цветами, загораживает все входы и выходы. Когда поэт скрывается за дверью, протискиваясь среди поклонниц, жаждущих, как счастья, его мимолетного взгляда, случайного прикосновенья, в зале происходит нечто невообразимое. Закроешь глаза, и начинает казаться, что попал в среду беснующихся обезьян. И ведь имя-то какое удобное - Игорь! Удивительно приспособлено для визга. Стук, крики, аплодисменты - все покрывается пронзительным «И». «И-и-и-горь! И-и-и-горь!»

Недошвин В., Идол толпы, журнал «Story», 2009 г., № 6, с. 75.

 

«Он, например, прожив 53 года, ухитрился ни разу нигде не работать и не служить. Сначала существовал за счёт родственников, предоставляющих ему бесплатное жилье и 50 рублей ежемесячно, потом за счёт жён да любовниц. На службе был лишь в армии, недолго, в Первую мировую. Не на передовой - в Новом Петергофе, в 3-м запасном Каспийском полку. К войне он, призывавший когда-то в патриотическом угаре идти «на Берлин» («Я поведу вас на Берлин!»), отнесется, мягко сказать, прагматично. «Рисковать своей великой жизнью, - напишет одной актрисе, - можно только вдохновенно, громогласно, блистательно!..» Увы, в полку заработает лишь «блистательную» кличку - «Мерси». Ему, рядовому необученному, так и кричали, смеясь: «Эй, «Мерси»! Срочно на кухню!» Просто во время стрельбы из винтовки новобранец Лотарев из пяти выстрелов трижды поразил мишень. Батальонный командир гаркнул: «Молодец, солдат!» На что Северянин тонко кивнул: «Мерси, господин полковник!..»

Недошвин В., Идол толпы, журнал «Story», 2009 г., № 6, с. 84. 

 

В этом же году поэт эмигрировал в Эстонию,  где жил в рыбачьем поселке Тойла. Умер в Таллинне осенью 1941 года.

 

Игорь Северянин придумал несколько сотен новых слов: автомобиль, адамя, бездарь, безгрезье, безразумный, грезэрки, ветропросвист, завакханиться, лилиебатистовая, наибожайишй, омагитъ, поэзоэт, поэт-грёзэр, сюрпризёрка, шоффэры, экстазёры, эксцессерки, эфемёрить.  Ему многие подражали. Позже В.В. Маяковский признавал, что многому научился у него в сфере словотворчества.

 

«… в языке И. Северянина много новых слов, но приёмы словообразования у него не новы. Такие слова, как «офиалчен», «окалошить», «онездешниться», суть обычные глагольные формы, образованные от существительных и прилагательных. Их сколько угодно в обычной речи. Если говорят «осенять» - то почему не говорить «окалошить»? Если «обессилеть» - то отчего не «онездешниться»? Жуковский в «Войне мышей и лягушек» сказал: «и надолго наш край был обезмышен». Слово «ручьиться» заимствовано Северянином у Державина. Совершенно «футуристический» глагол «перекочкать» употреблён Языковым в послании к Гоголю».

Ходасевич В.Ф., Русская поэзия. Обзор. / Колеблемый треножник: Избранное, М., «Советский писатель», 1991 г., с. 490.

 

Многие стихи Игоря Северянина были положены на музыку и исполнялись А.Н. Вертинским, А.Б. Градским.

 

Новости
Случайная цитата
  • Упрощение и стандартизация религиозных решений в Древней Индии
    «Впоследствии из экономии отказались от заклания коней и быков и самым распространённым жертвенным животным стал дешёвый козёл. Такая замена должна была быть хитроумно обоснована, что для сообразительных жрецов оказалось делом пустячным. «Если жертвуется безрогий козёл, сохраняются все внешние признаки остальных видов жертв: нет рогов и есть борода, как у человека, нет рогов и есть грива, как у коня. У него раздвоенные копыта, как у быка, и такие же копыта, как у барана, и всё же это по всем при...