Маколей Томас

1800 год
-
1859 год

Великобритания

«Умные... всегда с большим подозрением
взирали и на ангелов и на демонов толпы»

Томас Маколей

 

 


Английский юрист (по образованию) историк и государственный деятель. Холостяк.

В 1833 году  Томас Маколей азначен членом Верховного совета при вице-короле Индии.
Считается, что благодаря его усилиям,  английский язык сделался основным в образовании Индии.

Выйля в отставку в 1838 году, Томас Маколей начал работать над Историей Англии / History of England from the Revolution of 1688.

Пятый том Истории..., оставшийся незаконченным, был издан после смерти автора в 1861 году.

Тома разошлись по Европе рекордными тиражами.

По оценке профессиональных историков, в Истории было допущено много ошибок, а Карл Маркс считал, что Томас Маколей, будучи «систематическим фальсификатором истории», «подделал английскую историю в интересах вигов и буржуазии»…

Но бойкому литературному стилю Томаса Маколея подражали многие англичане.


«В XIX веке российская интеллигенция Маколеем зачитывалась, как и европейская: Николай Чернышевский хвалил, Писарев сперва хвалил, потом отругал за мелкотемье, Карл Маркс обозвал фальсификатором (обиделся за критику революции 1848 года, понятное дело). Наиболее известны были его очерки на исторические темы и эссе о знаменитых людях, написанные очень субъективно, живо, ярко и, что главное, - доходчиво. «До того дня история была для меня лишь противным уроком, - писал Конан Дойл в эссе «За волшебной дверью», подразумевая под «тем днём» период, когда он начал читать «Историю» Маколея. - Но вдруг нудные задания превратились в путешествие в волшебную страну, полную прелести и красок, где мудрый и добрый проводник указывал путь».

Маколей был гениальным популяризатором, умевшим простым языком излагать сложные вопросы. Под его пером всё самое скучное - статистика, социология, экономические выкладки - превращалось в увлекательнейшую беллетристику (невольно подумаешь, что Маркс просто завидовал), и в наше время он бы, надо полагать, был востребован ещё больше, чем в своё.

Описать стиль Маколея «своими словами» невозможно; сам Конан Дойл делает такую попытку, но, махнув рукой, попросту приводит ряд цитат. Поступим так же - надо же нам иметь представление о стиле автора, в котором наш герой видел один из своих идеалов, - только цитату, чтоб не повторяться, возьмём другую - из очерка «Бэкон» в старинном переводе О. Сенковского, того самого очерка, который в пух и прах разругал Писарев. «Бэкону страх как хотелось получить титул сэра для двух причин, довольно забавных. Король уже одарил титулами половину Лондона - один философ был при нём без титула. Это ему не нравилось. Сверх того, по собственным словам Бэкона, ему «приглянулась дочь одного олдермена, пригожая девочка», а этой девочке непременно хотелось быть леди».

Высокоидейного Писарева, конечно, эти милые мелочи в стиле «Каравана историй» раздражали; но очерки Маколея не сводились к мелочам. Просто он не умел и не хотел писать скучно даже в ту пору, когда, следуя его собственному афоризму, мог бы себе это позволить, - когда стал знаменит».

Чертанов М., Конан Дойл, М., «Молодая гвардия», 2008 г., с. 31-32.

 

 

Представления европейцев о русских (московитах): «Путешествие Петра Первого в Европу явилось началом целой эпохи в истории не только наших стран, но и всего мира. До того времени подвластная ему империя была известна цивилизованным народам Запада не более, чем теперь Бухара или Сиам.

Это царство, хотя и не столь обширное чем ныне, являлось самым большим из подчинённых одному монарху. Владения Александра или Траяна были невелики по сравнению с огромной скифской пустыней. Однако, по мнению государственных мужей, сие безграничное пространство лесов и болот, где восемь месяцев в году лежит глубокий снег и где нищие крестьяне с трудом защищают свои хижины от стай голодных волков, имело куда меньшее значение, нежели две-три квадратные мили, на которых теснились конторы и склады Амстердама среди густого леса корабельных мачт. На Балтике у России не было тогда ни одного порта.

Её морская торговля шла только через Архангельск, который основали предприниматели с нашего острова.
Ещё во времена Тюдоров английский корабль, посланный на поиски северо-восточного пути в страны шёлка и пряностей, открыл Белое море.

Обитавшие на его мрачных берегах варвары никогда не видывали такого чуда, как стошестидесятитонное судно. В ужасе они разбежались, но будучи настигнутыми, распростёрлись ниц перед вождём чужестранцев, лобызали его ноги, и ему нетрудно было установить с ними дружественные отношения. С тех пор между подданными царя и нашей страной началась регулярная торговля.

В Лондоне появилась «Русская Компания», а в Архангельске английская фактория, которая, однако, даже в конце семнадцатого века занимала всего лишь один грубо-построенный и весьма убогий дом со стенами, сложенными из древесных стволов, и верхом, покрытым простой дранкой. Впрочем, такое убежище вполне подходило для долгих летних дней Арктики.

В это время года к сей гавани непременно приходили несколько английских судов, и на берегу устраивалась ярмарка. За много сотен миль сюда приезжали купцы, чтобы обменять пеньку и деготь, шкуры и сало, мёд и воск, меха соболя и осетровую икру на манчестерские товары, шеффилдские ножи, бирмингемские пуговицы, сахар с Ямайки и перец из Малабара. Но кроме этой открытой торговли была и другая, тайная, не менее оживлённая, но преследуемая законом и проклятая русской церковью.

Обычно московиты с глубоким благоговением принимали волю своего государя и наставления священников. Но ни то, ни другое не могло удержать их от курения табака. У них не было трубок, вместо которых употреблялись просверленные коровьи рога. С каждой архангельской ярмарки лучший виргинский табак быстро доставлялся в Новгород и Тобольск.

Торговые связи Англии и России привели к началу дипломатических отношений, впрочем, весьма нерегулярных. У царя не было посланника в нашей стране, равно как и нашего в Москве. Мы даже не имели консула в Архангельске. Лишь три или четыре раза за столетие чрезвычайные посольства отправлялись из Уайтхолла в Кремль и из Кремля в Уайтхолл.

Английские посольства оставили свидетельства, которые и теперь могут читаться с интересом. Их авторы живо, а подчас и резко описывают дикое невежество и нищету варварской страны, где им довелось побывать. Там, пишут они, нет ни литературы, ни науки, ни школ, ни университетов.

Прошло более века после изобретения книгопечатания, прежде чем в русской империи появился первый печатный станок, да и тот скоро сгорел от пожара, устроенного, как говорили, священниками. Даже в семнадцатом столетии библиотека высшего духовного лица состояла всего из нескольких рукописей в виде длинных свитков, поскольку переплётное мастерство оставалось всё ещё неизвестным. Самые образованные люди едва умели читать и писать. Секретарь, которому доверя-лись переговоры с иностранными державами, в лучшем случае мог изъясняться на ломаной латыни. Арифметика оставалась такой же, как в средние века, о десятичном исчислении никто не имел ни малейшего представления, а в царском казначействе счёт вели с помощью шариков, надетых на проволочки. Персону монарха окружало сияние золота и драгоценных камней, но даже в самых великолепных дворцах была грязь и неустроенность ирландской хижины. Даже в 1663 г. дворян из свиты графа Карлайла поместили всех в одну спальню, объяснив при этом, что поодиночке их могут загрызть крысы.

Такие сообщения английских посольств о своей  жизни и невзгодах в России подтверждались и тем, как выглядели русские послы в Англии, которые не говорили ни на одном цивилизованном языке. Их одеяния, жесты, их приветствия - всё было диким и варварским. Сам посол и вельможи его свиты были одеты с такой пышностью, что весь Лондон сбегался поглазеть на них, но из-за неопрятности никто не решился бы прикоснуться к ним. Когда они являлись ко двору, то роняли не только жемчуг, но и насекомых.

Поэтому предки наши немало были удивлены, услышав, что юный варвар, в семнадцать лет ставший самодержавным властителем огромной страны, протянувшейся от Швеции до Китая, решился на путешествие в качестве частного лица, дабы по собственным своим наблюдениям раскрыть тайну величайшего благосостояния и могущества тех сообществ, чьи земли были значительно меньше даже сотой доли его владений.

Сей государь, сам не обладая образованием даже английского фермера или лавочника, задумал гигантские усовершенствования, научился некоторым европейским языкам настолько, чтобы общаться с цивилизованными людьми, стал окружать себя даровитыми авантюристами всего света и послал многих своих подданых в чужие края для обучения языкам, искусствам и наукам.

Томас Маколей, Пётр Первый в Англии / Англия и Европа. Избранные эссе, СПб, «Алетейя», 2001 г., с. 132-133.

 


 

Новости
Случайная цитата
  • Управление Академией наук в СССР
    «Созданная Петром Великим Академия наук всегда была на правах рядового государственного учреждения, а значит, ею управляли. До 1917 г. она существовала при Министерстве народного просвещения. С приходом большевиков к власти система управления наукой усложнилась до полной неразберихи: ею руководили и Наркомпрос, и ВСНХ, и учёные комитеты многочисленных наркоматов. В 1921-1922 гг. в Наркомпросе появились три самостоятельные управляющие вертикали: Академцентр, Государственный учёный совет и Г...