Концентрированность мышления у гениев / талантов по В.П. Эфроимсону
«Подлинных гениев и высокоодарённых лиц, как правило, выделяет именно то, что они живут совсем инымиоценочными критериями, нежели люди, лишенные больших дарований.
Однодумие, скудость житейских интересов объясняется всепоглощающей занятостью своим делом. Повторим ещё раз: подлинно творческий человек значение своего труда, своей задачи, конечно, прекрасно осознает, вне зависимости от того, удаётся ему эту задачу решить или нет.
Отсюда проистекает нередко и безразличие к судьбам близких, которое так возмущает всех. Совершенно очевидно значение сосредоточенности, концентрированности и, в ещё большей мере, чрезвычайной возбуждённости и напряжённости мышления в творческой продуктивности. Не только с обывательской, но и с нормальной точки зрения кажется неестественной, аномальной и пресловутая «рассеянность» учёных и творческих деятелей вообще. Между тем, секрет прост: они как раз очень сосредоточенны, но на том, что важно для их работы, тогда как всё остальное представляется им не стоящим особого внимания.
Гораздо значительнее проблема возбуждённости и напряжённости мышления. Значение этого фактора нами с особой тщательностью документировано на примерах гиперурикемического стимулирования интенсивности мышления, принципиально обобщено на примерах болезни Марфана и синдрома Морриса (тестикулярная феминизация).
Однако над всеми гениями самой разнородной этиологии, составляющих подавляющее большинство гениев, как и над подагрическими гениями, неизбежно довлеют призраки «психопатологичности»: для того, чтобы реализоваться в качестве гениев, им необходима такая увлечённость, которая в сочетании со скоррелированными проявлениями, неминуемо навлечет на них соответствующее подозрение или даже диагноз, тем более что повышенная возбудимость центральной нервной системы почти неизбежно сочетается с повышенной восприимчивостью, а следовательно ранимостью.
Мы должны сформулировать чёткий вывод: патопсихология гениальности носит чисто поверхностный, конвергентный характер. Гений и талант, как правило, обладают, как это будет показано ниже, повышенной витальностью, а примеры патопсихологии - часто поверхностны, они могут обнаруживаться и у людей, вовсе не даровитых, но достаточно сильно занятых делом.
Но, с другой стороны, совершенно ясно, что помимо наследственных патологий, возбуждающих умственную, творческую энергию, не может не существовать большого числа самых разных наследственных или ситуационно возникших «патологий», которые имеют чисто социальный генез, и это можно иллюстрировать множеством примеров; они могут порождаться особыми формами импрессинга - любыми впечатлениями, воспринятыми в чувствительные периоды формирования личности и наложившими отпечаток на все последующее развитие.
Известно, что сверхромантичный Шиллер покрывал оборотные стороны листиков своих лирических стихов подсчетами ожидаемого за них гонорара и весьма трезво обсуждал в письмах к своей невесте и будущей теще свои перспективные заработки и гонорары.
Известно, что угрозы кредиторов не давали покоя Бальзаку, вынуждая его писать в бешеном темпе один роман за другим, а затем тратить значительную часть гонорара, оплачивая корректурные правки.
Карточные долги, вечное безденежье, требования издателей чрезвычайно подгоняли творчество Достоевского. Каким драматизмом веет от инцидента с делягой Ф. Стелловским, который, зная неаккуратность Достоевского, заключил с ним договор о кабальной неустойке, если сдача очередного романа будет просрочена, а потом нарочно скрылся, и друзьям Достоевского пришлось через полицию, под расписку сдавать рукопись романа, так как в противном случае все права на переиздания Достоевского безвозмездно перешли бы к Стелловскому. Ведь это происшествие, конечно, было не единственным, оно просто очень хорошо освещено, потому что срок удалось выдержать благодаря появлению у Достоевского стенографистки, вскоре ставшей его женой. Десять с половиной листов было надиктовано за двадцать дней.
Сколько таких, порождающих невероятное напряжение происшествий было в жизни других великих творцов?
Вспомним трагические переживания Ван Гога, разорившего своего брата. Что возбудило невероятную творческую энергию и отдачу Пушкина? Лицейское окружение, изумительно стимулирующее умственное развитие и творчество? Литературно-поэтические кружки? Чувственность поэта и стремлением стать избранником дам? Оскорбительная дисгармония между знатностью рода и вечным безденежьем? Контраст между самосознанием огромности своего творчества и жалким придворным званием? Разве поразительная талантливость не может сочетаться с бездеятельностью? Не следует обижаться за поэта. Пушкин был первым по времени русским писателем-профессионалом, живущим на гонорары. Его гордость, чувство собственного достоинства не могли не страдать ежедневно при царском дворе и в обществе.
Надо согласиться с тем, что при прочих равных условиях личностные странности могут не только не мешать, но даже способствовать таланту или гению. Более того, известно, что многие подлинные гении и таланты в свое время целенаправленно выкидывали различные шумные штуки, якобы для эпатирования мещан (вспомним художников и поэтов различнейших «измов», Есенина с приходом в салоны в лаптях или валенках, Маяковского с жёлтой кофтой). Некоторые ограничивались пьянками и драками. Евгений Ней: «А в дальнем углу сосредоточенно кого-то били. Я побледнел. Оказывается, так надо: поэту Есенину делают биографию». В другом месте И. Сельвинский о себе: «Не спал со знаменитыми старушками».
Вероятно, к этой же категории можно отнести африканские приключения Рембо.
Всё это ничуть не принижает титанов, это лишь показывает обстановку их творчества, показывает, что и им не было чуждо ничто человеческое, а главное, показывает то напряжение, то почти непереносимое давление условий, в которых им необходимо было работать. Бальзак был тщеславным мотом и неудачным дельцом, но ведь это, конечно, обуславливалось тем, что ему всю энергию и внимание приходилось расходовать на писательскую деятельность. Золя был, по заключению психологов и психиатров, год интенсивно изучавших его с целью раскрыть на создателе «Жерминаля» секрет гениальности, совершенно нормальным человеком с некоторыми исключительными способностями. Именно исключительность способностей, по-видимому, нередко порождает то патологическое напряжение, тот мощный стимул к реализации, который прослеживается в деятельности почти каждого гения, даже творящего «шутя». Так, в творчестве Лермонтова поражает исключительная напряжённость обращенного на себя анализа. Подобно Достоевскому, Лермонтов целиком поглощен своими личными проблемами, почти каждый его персонаж - это он сам, пишет ли он о Печорине или о Грушницком, о Максиме Максимовиче или об Арбенине».
Эфроимсон В.П., Педагогическая генетика. Родословная альтруизма, М., «Время знаний», 2010 г., с. 108-111.
