Формозов Александр Александрович

1928 год
-
2009 год

Россия (СССР)

Русский археолог.

В последние годы жизни опубликовал несколько работ, посвящённых научным ошибкам и методологии археологии.

«Мой отец был зоологом, профессором Московского университета, мать - геохимиком, сотрудником Академии наук. От родителей я воспринял идею служения науке и культуре, столь характерную для русской интеллигенции XIX века. Представления, с которыми в 1946 году я пришел на исторический факультет Московского университета, а в 1951-м - в академический Институт  истории материальной культуры, подверглись жестокому испытанию при столкновении с реальной действительностью. Вместо храма науки я видел то заурядную контору (начальник, подчинённые, фавориты), то лавочку (я тебе - ты мне). Страдая от этого, я год от году отдалялся и от своих учителей, и от товарищей. Сейчас учителя умерли. Мои сверстники радостно заняли их места. Подросла молодёжь. Лучшие из неё открыто выражают недовольство окружающим. Я с ними согласен. Надо многое менять. Но с чего же начать? Одни полагают, что - с высокой теории, с выяснения того, где предмет, а где объект нашей науки. Другие призывают к формализации и математизации её в надежде, что машины с легкостью решат вопросы, доводящие людей до отчаяния. Я предпочитаю начать с определения возможностей человека. Все мы знаем, что наукой занимаются не боги и не бесстрастные механизмы, а обычные грешные люди. Людям же свойственно и заблуждаться и, увы, говорить неправду. Но напомнить об этом на заседании или в печати почитается верхом неприличия. Принято делать вид, будто все работают исключительно честно, добросовестно и ни при каких обстоятельствах не могут ошибаться. В итоге, ошибки укореняются, ложь утверждается, а наука всё дальше отклоняется от своей цели - постижения истины. Вот об этом мне и хочется потолковать. Сейчас во всём мире учёные поняли, какую огромную роль в процессе познания играет личность исследователя. Даже у одинаково опытных химиков, пользующихся одинаковым набором реактивов, реакция идёт по-разному. Нашего брата гуманитария это касается в ещё большей мере.

Три археолога раскапывают три стоянки одного типа. Первый небрежен и неумел и потому не заметил остатков жилищ. Второй - их не пропустил, но, будучи человеком увлекающимся, дал совершенно фантастические реконструкции древних домов. Третий – вёл раскопки предельно тщательно, и его выводы всегда основаны на фактах, точно зафиксированных в поле. Можно ли сопоставлять добытые материалы без учёта личных особенностей раскопщиков? У нас стараются об этом не думать. […]

… меня, зелёного юнца, раздражали эти фальшивые схемы, и я настойчиво искал на полках библиотек правдивые книги об учёных, об их нелегком пути, их поражениях, нередко более важных, чем победы, и победах, зачастую оказавшихся пирровыми. Мне очень понравились «Охотники за микробами» Поля де Крюи. Но там рассказывалось о биологах, а не о моих коллегах-гуманитариях. Все позднейшие издания - а теперь у нас немало и хороших русских книг - тоже посвящены преимущественно представителям точных и естественных дисциплин.

Так зародилась у меня дерзкая мысль самому написать книгу о науке и её работниках, максимально честную, где познание мира будет выглядеть не священнодействием олимпийцев, а очень человеческим делом. Ведь на каждом шагу я видел, насколько отражаются на  исследованиях разные «слишком человеческие» свойства - приверженность к традициям (безразлично - школы или страны) и боязнь нового или, наоборот, бездумная погоня за модой, насколько полученный результат искажают совершенно сторонние соображения. Сплошь и рядом я убеждался, что красивые легенды для людей дороже суровой истины. Я понял, что в науке, как и в искусстве, огромную роль играет условность – и в трудном для усвоения жаргонном языке отдельных дисциплин, и в молчаливой договоренности специалистов считать какие-то моменты бесспорными и наиболее существенными, а какие-то малозначащими, хотя в действительности всё обстоит не так просто. Короче, я мечтал показать научное творчество во всей его сложности и противоречивости».

Формозов А.А., Человек и наука: из записей археолога, М., «Знак», 2005 г., с. 7-10.

Новости
Случайная цитата
  • «Физики» и «лирики» не всегда понимают друг друга…
    Показателен диалог, в котором воображаемый математик беседует с воображаемым неспециалистом в математике по имени Шеймус Андроид. «Математик: Это одно из важнейших открытий последнего десятилетия! Шеймус: А Вы можете его объяснить так, чтоб его мог понять простой смертный? Математик: Слушайте, если бы его могли понять простые смертные, зачем, спрашивается, были бы нужны математики? Невозможно почувствовать, что происходит, не понимая технических подробностей. Как я могу говорить о многообрази...