Русский актёр театра и кино, ведущий актёрских тренингов. Сын старшего брата А.П. Чехова.
С детства отличался нервным характером. А.П. Чехов считал, что он талантлив. Но став старше, часто находился в депрессии. Много пил, увлекался мистикой...
«Наивный и заботливый Станиславский в 1917 году собирал консилиум врачей-психиатров - Миша Чехов заболел, боялся выходить на улицу, страшился толпы, не мог играть. Его вылечили не врачи, а «Чеховская студия», которую он стал забывать, как только получил роль Хлестакова».
Крымова Н.А., Гений среди людей. Уроки Михаила Чехова / Имена. Избранное, Книга 3, М., «Трилистник», 2005 г., с. 135.
В январе 1918 года М.А. Чехов открыл частную актёрскую студию на своей московской квартире. По свидетельству учившейся у него М.О. Кнебель: «он… выздоровел только благодаря работе с нами… Занятия в студии были в основном посвящены элементам системы, поискам творческого самочувствия в этюдах, то есть первому разделу системы Станиславского».
В 1918 году «Не имея качеств, необходимых лидеру, он стремится выработать в себе качества духовного учителя. Освоив йогу, изучив теософию с характерным для неё ориентализмом, Чехов обратился к антропософии, в которой увидел цельную философскую систему, способную направить его в жизни материальной, духовной, метафизической; именно в антропософии он обнаружил теорию, способную принести ему исцеление (его знакомство с работами Рудольфа Штейнера происходит в момент психического расстройства) и указать путь к познанию высших миров».
Отан-Матье М.К., Михаил Чехов и антропософия Рудольфа Штейнера, в Сб.: Постижение Запада. Иностранная культура в советской литературе, искусстве и теории 1917-1941 / Отв. ред. Е.Д. Гальцова, М., ИМЛИ РАН, 2015 г., с. 544.
Михаил Чехов «... приходит к тому, что он называл «новой техникой репетиций». Она заключалась в том, что актёр сначала строит свой образ исключительно в воображении, а затем старается имитировать его внутренние и внешние качества. Для имитации нужна, с точки зрения Чехова, утончённая техника как внешняя, так и внутренняя. Если в жизни мы обычно видим только внешнюю сторону поведения человека, то в искусстве надо проникнуть внутрь образа. Для такого угадывания нужно вырабатывать в себе как бы тончайщие щупальца, улавливающие жизнь».
Кнебель М.О., Вся жизнь, М., «Всероссийское театральное общество», 1967 г., с. 130.
Режиссёр Виктюк Роман: «Михаил Чехов в «Гамлете» доводил весь зал до рыданий, плакал сам и при этом, на секунду повернувшись спиной к зрителям, показывал партнерам язык, чтобы через мгновение, захлебываясь слезами, продолжить играть роль. А как же иначе? Идет постоянное раздвоение личности. Обычное состояние натур творческих».
Ванденко А., Мазохист Виктюк, март 1995 г., / Виктюк Р., Роман Виктюк с самим собой, М., «Зебра Е», 2005 г., с. 201.
Вспоминает актриса С. Гиацинтова: «Однажды ко мне обратился Миша Чехов с вопросом:
- Серафима! Что ты думаешь обо мне? А я (без паузы):
- Ты лужа, в которую улыбнулся Бог!
Он быстро вытер лицо от вазелина и, не произнеся ни слова, вышел из гримерной. Нелегко было у меня на сердце, но ведь ответ вырвался прежде, чем я хоть секунду подумала. И ведь никогда раньше не называл он меня длинным именем «Серафима». А вот теперь, почти через шестьдесят лет с того вечера, думаю, что определение моё грубое, очень грубое, но верное. Грубо лишь слово «лужа» но теперь поздно его менять...
Через очень, очень многие годы Чехов спросил меня:
- Помнишь, как ты огрела меня «лужей»?
Я возразила ему:
- Кроме «лужи» был помянут мною «Бог» в тебе. Конечно, эту мысль можно было бы выразить иначе - как единство двух противоречащих начал, из которых, по-моему, в Чехове творческое начало неизменно брало верх. А взяв верх, ослабляло, чтобы не сказать - уничтожало бредовые его душевные срывы, заставлявшие изменять светлой силе таланта».
Бирман С., Судьбой дарованные встречи, М., «Искусство», 1971 г., с. 93.
В 1928 году Михаил Чехов публикует книгу: Путь актёра и уезжает в Германию. После он работает в разных странах Европы.
В Европе «… несколько лет старался он привести в порядок свой театральный опыт. Систематизировать наблюдения. Разрешить ряд занимавших его проблем. Выступление в роли Скайда в «Артистах» помогло ему сформулировать некоторые выводы, к которым он пришёл.
В человеке одарённом, полагает Чехов, постоянно происходит борьба между его высшим и низшим «я».
Каждое из них ищет господства над другим. В обыденной жизни победителем часто оказывается низшее, со всем его честолюбием и эгоистическим волнением. Но в творческом процессе побеждает (должно побеждать) другое «я». Низшее вообще склонно отрицать существование высшего и приписывать себе его силы, способности и качества. Напротив, высшее признает существование своего двойника, но отрицает его рабовладельческие и собственнические инстинкты. Оно хочет сделать его проводником своих идей, чувств и сил. Пока низшее говорит «я», высшее принуждено молчать. Но оно может освободиться от него, оставить его, выйти (частично) из него. И тогда оставленное «я», в свою очередь, умолкает, замирает. Наступает род раздвоения сознания: высшее становится вдохновителем, низшее - проводником, исполнителем.
Интересно, говорит Михаил Чехов, что высшее само в это время также становится проводником. Оно не замыкается эгоистично в себе и готово признать истинный источник творческих идей в сферах более высоких. Оно со стороны наблюдает и направляет низшее, руководит им и «со-чувствует» воображаемым страданиям и радостям героя. Это выражается в том, что актёр на сцене страдает, плачет и вместе с тем лично остаётся не затронутым этими переживаниями, считает Чехов. Только плохие актёры гордятся тем, что им иногда удаётся так «пережить» на сцене, что они «себя не помнят». Такие актёры ломают мебель, вывихивают руки партнерам и душат своих любовниц во время игры. «Переживающие» актрисы часто впадают в истерику за кулисами. И как они устают после спектакля!
Актёры же, играющие с раздвоенным сознанием, с «сочувствием» к страданиям и радостям своего героя, не вкладывая в это своих личных чувств, не устают. Наоборот, они испытывают прилив новых сил, оздоровляющих и укрепляющих.
Подтверждение этим мыслям Михаил Чехов находит не только в своем опыте, но и наблюдая игру
Ф.И. Шаляпина. «Я всегда подозревал, - пишет он в своём дневнике, - что в лучшие свои минуты Шаляпин жил одновременно в двух различных сознаниях и играл, не насилуя своих личных чувств».
Моров А.Г., Трагедия художника, М., «Молодая гвардия», 1971 г., с. 100-102.
В 1939 году вместе со своей студией Михаил Чехов переезжает в США. Здесь он много преподаёт актёрам.
«Михаил Чехов - манящая, загадочная фигура. Тёмная актёрская звезда XX века. Мне тягостны все эти современные «чеховские» школы. Чехов был гений. Знаете, как о нём говорил Евгений Багратионович Вахтангов? «Миша, ты - лужа, в которую улыбнулся Господь Бог», и то, что называют «системой Чехова», - просто его личные озарения. Надо трезво смотреть на его творческий путь: нельзя же сказать, что работа Чехова в Голливуде, в какой-нибудь симпатичной «Рапсодии» конгениальна Гамлету или Эрику... Нет, это совсем другая история. А у нас, в который уже раз, начинают малевать персону того или иного покойника, канонизируют его. Делаются чудовищные вещи. Неплохие в принципе люди ведут себя, как нелюди, стирая самобытные отпечатки пальцев своего кумира. Уникальный дактилоскопический рисунок исчезает, получается что-то среднеарифметическое. Среднеарифметический гений. «Мы назначаем гением имярек». По-моему, отвратительное занятие. В этом смысле я всегда в меньшинстве. Многие коллеги интересуются наследием Михаила Чехова всерьёз, строят теории, чертят графики... Из всего этого устраивается некий класс (за посещение которого берутся хорошие деньги), школа, курс, где совершаются коллективные прозрения, коллективное познание чеховской методики и чеховской души, которые, кстати, были обильно замешаны на Блаватской и теософии. Получается спиритизм какой-то. Ну не может же сам Михаил Александрович встать из гроба и поправить своих учеников и поклонников конца второго тысячелетия! Мне интереснее другое: угадывать состояние души этого гения. Педагогика, на мой взгляд, - всегда интуиция, всегда прямое и индивидуальное общение душ учителя и ученика. Научные методы, теософия и коллективные прозрения тут бессильны».
Табаков О.П., Моя настоящая жизнь, М., «Эксмо-пресс», 2000 г., с. 84-85.
Учитель: К.С. Станиславский.
Ошибочное изложение М.А. Чеховым методики К.С. Станиславского.
Регистрация на конференц
Страница конференции во ВКонтакте: 
