Искусство- и литературоведение
Искусствоведение и литературоведение
ПублицистикаПублицистические произведения о проблемах и вопросах творчества
X
Развитие искусств в России по оценке В.Н. Иванова
«В России не существовало индустрии до XX века. В России не существовало литературы до XIX века.
Что было в России тогда, когда в Европе были и Петрарка, и Данте, и Шекспир, и Мольер, и Сервантес, и Гёте?
Почти ничего! Несколько гениальных предвозвестительных взрывов, вроде «Слова о полку Игореве». И только один XIX век выбросил целый поток великих мировых литературных имен - от Пушкина, Гоголя до Достоевского, Островского, Толстого, Владимира Соловьева, Чехова, Андрея Белого, Ал. Блока, которые не только равняются, а превзошли по интуитивному размаху, по глубине своего творчества Запад.
Дух пророчества - великий дар беспощадного созерцания действительности, дар понимания тайн бытия, дар великого изображения природы, изображения человека, дар анализа его души, острого и беспощадного, дар мистических прозрений в бездны совести, в её полеты, прозрения и падения - вот что такое русская литература, свободнейшая из свободных.
Он здраво судит о земле,
В мистической купаясь мгле, -
сказал про русский ум Вячеслав Иванов.
Не случайно именно В.В. Стасов ввёл Рериха и к Толстому и в недра Публичной библиотеки. Стасов - этот неистовый вождь бурлящего русского сознания - пишет в 1886 году своему брату Дм. Вас. за границу:
«Ох уж это мне проклятое «традиционное»! И кому оно только не мешает! Отчего русское искусство, как русская литература, во многом опередило мир? Оттого, что оно храбро и дерзко! У них нет там ни одного Гоголя, ни одного Льва Толстого! У нас одних только есть непочтительность к старому, а отсюда является и самостоятельность, и оригинальность настоящие. Пётр Великий, какой он ни был зверь и монгол, а был настоящий русский, настоящая русская натура, наплевал на все традиции, на все предания, на всю школу. В этой русской храбрости - главный русский характер»...
Однако русская литература, как связанная с разработанным словом и, следовательно, связанная с определенными понятиями, все же главным образом воспроизводила верхние слои русского общества с их сомнениями, с их проблемами. Народная стихия оставалась не вполне освещена. Зато в музыке русское искусство вполне погружено в народную стихию. Исторический момент, определяющий начало этой новой эпохи осознания русских глубин через музыкальное искусство, определяется тем временем, когда образовывается знаменитая «Могучая кучка», славная русская музыкальная пятёрка.
Глинка, Балакирев, Мусоргский, Бородин, Римский-Корсаков, Кюи - вот она, русская явленная музыка, вошедшая теперь в необходимый обиход русской культуры; вот оно, глубочайшее освоение, осознание певучих глубин русской души. Это первый, знаменательный уход русских от навязанной нам сладкой «итальянщины».
Труды этой «Могучей кучки», их оперы, симфонии, романсы - это сама кристаллизация в звуках русской души, это откровения чрезвычайные, такие, что в лоне своем держат неразрывно, объединённо душу русского человека и русского «интеллигента», охватывая обоих, обдавая единой русской волной.
- Все рождены, - говорит В.В. Стасов по поводу этих великих художников, - все рождены на то, чтобы рождать из себя все новые и новые создания, новые мысли, новую жизнь, как женщина рождает новых людей. Все, все - от маленького человека до самого большого, от трубочиста и до наших богов - Шекспира и Бетховена, - все они только счастливы и спокойны, когда могут сказать, что «я сделал, что мог»!..
И эти гениальные люди рождали действительно то, что воспринимали их великие и чуткие души из бескрайних глубин могучей России, из-за докучного житейского шума повседневности. В их музыке развернулась перед нами вся Россия, от древних времён, от былинных богатырей, от татарских страшных погромов, от буйств Васьки Буслаева и до таких тайных вод озера Китежа, что на румяной заре летнего дня показывает верующим чудесные святые, лазоревые и золотоверхие города, куда в сущности всегда стремится русская душа от своих огненных переживаний. А около этого проникновения в глубину русского переживания - зацвела и запела в партитуре и русская сказка, записанная уже Пушкиным, заплакала и зазвенела русская история в гениальных операх на исторические темы.
К этой диаде музыки и литературы примыкает могучая третья ветвь русского искусства - живопись. Как литература, так и музыка - она тоже двинулась в XIX веке своими путями, выискивая новые русские сюжеты, новые приёмы трактовки, изучая русские колориты, опрозрачивая их, погружаясь в эту единую стихию и русского опыта и русской природы.
В 1862 году тот же В.В. Стасов пишет пламенную статью: «Наша художественная провизия для Лондонской выставки».
