Как следует из анализа биографий творческих личностей, их приобщение к творчеству часто происходило не одномоментно, а в результате серии встреч с интересными людьми, произведениями науки, искусства и т.п.
Вот как подробно описывает своё становление как поэта Е.А. Евтушенко в статье, написанной в 1975 году:
«Мой отец, геолог, писал стихи, мне кажется, что талантливые:
Отстреливаясь от тоски,
Я убежать хотел куда-то,
Но звёзды слишком высоки,
И высока за звезды плата...
Он любил поэзию и свою любовь к ней передал мне. Прекрасно читал на память и если я что-то не понимал, объяснял, но не рационально, а именно красотой чтения, подчеркиванием ритмической, образной силы строк, и не только Пушкина и Лермонтова, но и современных поэтов, упиваясь стихом, особенно понравившимся ему:
Жеребец под ним сверкает белым рафинадом.
(Э. Багрицкий)
Крутит свадьба серебряным подолом, А в ушах у неё не серьги - подковы.
(П. Васильев)
От Махачкалы до Баку Луны плавают на боку.
(Б. Корнилов)
Брови из-под кивера дворцам грозят.
(Н. Асеев)
Гвозди бы делать из этих людей, Крепче бы не было в мире гвоздей.
(Н. Тихонов)
Тегуантепек, Тегуантепек, страна чужая,
Три тысячи рек, три тысячи рек тебя окружают.
(С. Кирсанов)
Из иностранных поэтов отец чаще всего читал мне Бёрнса и Киплинга. В военные годы на станции Зима я был предоставлен попечению бабушки, которая не знала поэзию так хорошо, как мой отец, зато любила Шевченко и часто вспоминала его стихи, читая их по-украински. Бывая в таёжных селах, я слушал и даже записывал частушки, народные песни, а иногда кое-что и присочинял. Наверное, воспитание поэзией вообще неотделимо от воспитания фольклором, и сможет ли почувствовать красоту поэзии человек, не чувствующий красоту народных песен?
Человеком, любящим и народные песни, и стихи современных поэтов, оказался мой отчим, аккордеонист. Из его уст я впервые услышал «Сергею Есенину» Маяковского. Особенно поразило: «Собственных костей качаете мешок». Помню, я спросил: «А кто такой Есенин?» - и впервые услышал есенинские стихи, которые тогда было почти невозможно достать. Стихи Есенина были для меня одновременно и народной песней, и современной поэзией.
Вернувшись в Москву, я жадно набросился на стихи. Страницы выходивших тогда поэтических сборников были, казалось, пересыпаны пеплом пожарищ Великой Отечественной. «Сын» Антокольского, «Зоя» Алигер, «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины...» Симонова, «Горе вам, матери Одера, Эльбы и Рейна...» Суркова, «Не зря мы дружбу берегли, как пехотинцы берегут метр окровавленной земли, когда его в боях берут...» Гудзенко, «Госпиталь. Всё в белом. Стены пахнут сыроватым мелом...» Луконина, «Мальчик жил на окраине города Колпино...» Межирова, «Чтоб стать мужчиной, мало им родиться…» Львова, «Ребята, передайте Поле у нас сегодня пели соловьи...» Дудина; всё это входило в меня, наполняло радостью сопереживания, хотя я ещё был мальчишкой. Но во время войны и мальчишки чувствовали себя частью великого борющегося народа.
Нравилась мне книга Шефнера «Пригород» с её остранёнными образами: «И, медленно вращая изумруды зеленых глаз, бездумных, как всегда, лягушки, словно маленькие будды, на брёвнышках сидели у пруда». Твардовский казался мне тогда чересчур простоватым, Пастернак слишком сложным. Таких поэтов, как Тютчев и Баратынский, я почти не читал - они выглядели в моих глазах скучными, далёкими от той жизни, которой мы все жили во время войны.
Однажды я прочитал отцу свои стихи о советском парламентере, убитом фашистами в Будапеште:
Огромный город помрачнел,
Там затаился враг,
Цветком нечаянным белел
Парламентерский флаг.
Отец вдруг сказал: «В этом слове «нечаянный» и есть поэзия».
В сорок седьмом я занимался в поэтической студии Дома пионеров Дзержинского района. Наша руководительница Л. Попова была человеком своеобразным - она не только не осуждала увлечение некоторых студийцев формальным экспериментаторством, но даже всячески поддерживала это, считая, что в определенном возрасте поэт обязан переболеть формализмом. Строчка моего товарища «и вот убегает осень, мелькая жёлтыми пятнами листьев» приводилась в пример, я писал тогда так:
Хозяева - герои Киплинга –
Бутылкой виски день встречают.
И кажется, что кровь средь кип легла
Печатью на пакеты чая.
Продолжение »
