Гиббон Эдвард

1737 год
-
1794 год

Великобритания

Английский историк.

Под впечатлением от посещения Рима в 1764 году, решил написать книгу: Историю упадка и разрушения Римской империи / History of the decline and fall of the Roman empire, которой посвятил более 10 лет с 1776 по 1788 годы. Книга вышла в 6 томах.

Кроме истории Рима, историк проследил и историю Византии до 1453 года, когда турки захватили Константинополь…

«История Гиббона разворачивается как бы в двух планах. В ней идёт повествование об Упадке и Разрушении Римской империи на протяжении тысячи лет. Мы видим величие этой империи в её исторических взлётах, в её военной организации, в управлении огромными территориями, в смешении народов, видим возникновение и борьбу двух религий, проникновение греческой философии в христианскую теологию. Гиббон разыгрывает перед нами драму величия и ничтожности полководцев и государственных деятелей, философов и жрецов, драму возвышенных чувств, героизма, грубой косности толпы. Он показывает нам дни счастья и грозных бед, пережитые человечеством. Но вся эта история рассказана именно Гиббоном. Он как бы олицетворяет господствующее умонастроение своего собственного времени.
Его книга в этом смысле - это ещё и совсем иное повествование. Это рассказ о духовном мире XVIII века. Это не только подробная история Римской империи, но и демонстрация общих идей серебряного века современного европейского Ренессанса. Этот серебряный век так же просмотрел нависшую над ним угрозу разрушения со стороны века Пара и Демократии, как его римский аналог 17 столетий назад недооценил угрозу Варварства и Христианства. Поэтому Гиббон, повествуя об упадке и разрушении Римской империи, в то же время исполняет прелюдию упадка и разрушения современного ему типа культуры».

Альфред Уайтхед, Приключения идей / Избранные работы по философии, М., «Прогресс», 1990 г., с. 394.

Новости
Случайная цитата
  • Творческие советы / рекомендации учителей по воспоминаниям М.И. Ромма [продолжение]
    Начало » Это был первый, что ли, период жизни моей. А потом я стал метаться между литературой, театром, кинематографом. И здесь судьба свела меня с Эйзенштейном. Случайно, пожалуй, это произошло. […]И вот у неё в доме я познакомился с совсем другим человеком, необыкновенно терпимым как раз. Это Сергей Михайлович Эйзенштейн... Человек колоссального ума, гигантской эрудиции, что об этом говорить. Но поражало меня не это. Казалось, человек этот, который делал такие вещи, как «Броненосец "Потёмкин"»...