Россия (СССР)
«Танцовщики могут прогрессировать только перерастая самих себя.
Только перейдя чувство меры, можно достичь исключительного…»
Рудольф Нуреев
Отечественный танцовщик-премьер.
Будучи школьником, Рудольф начал обучаться танцу в самодеятельном кружке в г. Уфе. Его отец пытался выбить из него «танцевальную дурь», мечтая, чтобы сын освоил рабочую профессию…
В Кировском театре в Ленинграде: «Его дикарский индивидуализм постоянно и неудержимо вырывался наружу - согласитесь, что в стране коллективизма и нивелировки индивидов это более чем смертный грех. В довершение всего он манкировал курсами политграмоты либо засыпал на них и в итоге не мог бы даже назвать отличия социализма от любого прочего общественного строя. Ещё несноснее Рудольф держал себя на сцене: выбивался из стройной шеренги танцующих, не переносил, если при исполнении вариации на сцене находился ещё кто-то, и устремлялся к огням рампы, словно... словно его призывал к себе переполненный зал, а за стенами театра ожидала ещё и безбрежная толпа, заполнившая собою улицы и площади города, раскинувшегося до самых краев Вселенной».
Бертран Майер-Стабль, Рудольф Нуреев, М., «Эксмо», 2004 г., с. 46-47.
В 1961 году находясь с Кировским театром на гастролях в Париже, Рудольф Нуреев попросил предоставить ему политическое убежище (незадолго до побега ему было присвоено звание «Лучшего танцовщика мира за 1961 год»).
На Западе он танцевал до 300 спектаклей в год (это – сверхнагрузка).
С 1983 по 1989 год он был руководителем балетной труппы Парижской оперы.
С 1991 года, обессиленный СПИДом, Рудольф Нуреев начал пробовать себя как дирижёр…
«Он терпеть не мог, когда ему говорили «нет», он хотел, чтобы им восхищались, чтобы друзья видели его во всех ролях, и желательно не единожды, а раз по десять, чтобы потом имели возможность до бесконечности обсуждать его трактовку роли, сравнивая выступления». Он почитал себя пупом земли – и в этом была его религия. «Я верую прежде всего в самого себя», - любил повторять Рудольф. Ибо Нуреев был истинным воплощением эгоцентрической силы – все должны были стремиться к нему, крутиться вокруг него, поступать согласно тому, чего ему угодно будет пожелать. Марио Буа, ставший его агентом по хореографическим правам, вспоминает о его поведении на приёме после спектакля «Лебединое озеро» в октябре 1969 года: «Рудольф явился один, сняв макияж, и надо же было случиться, что в сутолоке никто не узнал его. Ему страшно хотелось пить, и он заработал локтями, пробираясь к буфету. На столе стоял сервиз из ценных бокалов; Нуреев взял один и протянул метрдотелю, который не обратил на это никакого внимания, поскольку был занят другими гостями. Танцовщик требовал, протянув руку, но тщетно. И тогда… он уронил свой пустой бокал на другие стаканы; брызнули осколки стекла. Вот так так! Да это же Нуреев! Это сразу же произвело впечатление…»
Бертран Майер-Стабль, Рудольф Нуреев, М., «Эксмо», 2004 г., с. 171-172.
«Однажды на приёме в присутствии королевской семьи в Лондоне он танцевал соло, ему жали туфли, он спокойно сбросил их и продолжал танцевать босиком. Этого бы не мог себе позволить ни один танцовщик. Он мог быть очень груб с дирижёрами, партнёрами, продюсерами, сам поддерживая и подчёркивая слухи, распространяемые об его ужасном характере. Но работал он как вол, и никто в балете не мог сравниться с ним трудоспособностью и профессиональной дисциплиной. Часами он занимался в классе, в репетиционном зале, без устали работая и после спектакля».
Вульф В.Я., Серебряный шар: преодоление себя: драмы за сценой, М., «Зебра Е», 2006 г., с. 449.
А вот как Рудольф Нуреев воспринимался коллегами в СССР: «Чем старше мы становились, тем больше ощущали тяжесть безрадостного советского строя. Во всех интеллигентных компаниях обсуждали проблемы эмиграции, политические проблемы, положение на Западе. Один мой друг грустно острил: «Запад отличается от Союза тем, что на Западе всё можно, кроме того, что нельзя, а в Союзе всё нельзя, кроме того, что можно». Впрочем, о Западе мы тогда имели смутное представление: то ли там «рай земной», то ли всё-таки в советской пропаганде об «ужасах капитализма» есть доля правды. Но мы твёрдо знали: где-то там на этом «гнилом Западе» писал стихи и был признан поэт Иосиф Бродский, блистательно развивалась карьера Натальи Макаровой и Рудольфа Нуреева. Они танцевали во многих театрах мира, для них ставили лучшие западные хореографы...».
Аловерт Н.Н., Михаил Барышников: Я выбрал свою судьбу, М., «Аст-Пресс книга», 2005 г., с. 85.
Регистрация на конференц
Страница конференции во ВКонтакте: 
