Россия (СССР)
«Будь владыкою их, не отдай им себя на закланье,
Будь всегда справедливым, бесстрастным хозяином их,
- Тот, кто жил для вещей, всё теряет с последним дыханьем,
Тот, кто жил для людей, - после смерти живёт средь живых».
Вадим Шефнер «Вещи», 1957 год.
«Есть люди - выше Эвереста,
Есть - ниже ямы выгребной…»
Вадим Шефнер, Высокое равенство, 1962 год.
Отечественный поэт и прозаик.
«Воображение Шефнера, росшего в семье потомственных флотоводцев, с детства манили дальние морские странствия. Экзотика тропиков, тайны Востока, приключения среди морских разбойников и дикарей.
Дома его окружала всякая «японщнна и китайщина» - лаковые чёрные ширмы с вышитыми на шелку аистами, вазы, ларцы, статуэтки, кимоно, веера, привезенные дедом из плаваний или купленные в модных магазинах.
Но вместо морских странствий его ждали другие испытания.
В голодные двадцатые годы мать Шефнера, работавшая в детском доме, помещает его среди своих воспитанников. Умер отец. Шефнер кочует из одного детского дома в другой - под Петроградом, под Новгородом, Старой Руссой.
Его окружают беспризорники, юные бродяги, шпана. У них своя романтика, своя поэзия.
Шефнер слышал сотни полуфантастических историй о «вольной» жизни. Ощутил её в неистощимой конкретности: провинциальные города, вокзалы, толкучки, переполненные вагоны, трущобы, заброшенные усадьбы, просёлочные дороги...
Он быстро усвоил блатной жаргон и надрывную чувствительность уличной песни: «Печальны были воровские песни, ещё печальнее - приютские». Пели «Как на кладбище Митрофаньевском отец дочку родную убил...» и «Маруся отравилась». Про «дочь рудокопа Джэн Грей, прекрасней ценных камней»; про то, как «вечерами джигу в кабаках танцует девушка из Нагасаки».
И - без перехода: «Смело, товарищи, в ногу...», «Наш паровоз, вперёд лети...».
Любимое чтение - Буссенар, Луи Жаколио, Жюль Берн, Кервуд, Фенимор Купер, Пьер Бенуа, Конан Дойль, Майн Рид, Берроуз, Хаггард...
Но утверждала себя и другая романтика: старорусская электростанция - «таинственные круглые сооружения, обрамлённые сверкающей, начищенной медью, - от них исходило ровное, ненатужливое, но мощное гудение. Здесь, - пишет Шефнер, - началось моё приобщение к индустриальной красоте, к делам человеческим, воплотившимся в техническое сооружение».
Эта «странная, не совсем ещё понятная, почти фантастическая» красота отвоёвывает себе всё большее место. В Ленинграде, куда Шефнер вернулся в середине двадцатых годов, он работает кочегаром, сверловщиком на заводе «Электроаппарат», формовщиком в литейном цехе, подносчиком кирпича на стройке, чертёжником на Оптико-механическом... Его влечёт романтика профессий. И чем-то «берут за душу» заводские окраины, изрезанные линиями узкоколеек, закопчённые краснокирпичные корпуса. Он начинает «понимать, что, кроме красоты природы, красоты дворцов, храмов и жилых строении, есть ещё и красота индустриальная, красота ничем не приукрашенных стен и голых металлических конструкций». [...]
Это внушала жизнь.
У юного Шефнера была своя литературная прививка, ничего общего не имеющая с «футуристическими» вкусами Мартынова или «конструктивизмом» Ушакова.
С детства Шефнер пристрастился к русской классической поэзии в самых высоких её образцах - Пушкину, Лермонтову, Фету, А. К. Толстому, Тютчеву, Блоку, Бунину. .. И эта его любовь всё время крепла.
Как подающий надежды стихотворец Шефнер в 1938 году был принят в молодое объединение при Союзе писателей, которым руководил Александр Гитович».
Урбан А.А., В настоящем времени, Л. «Советский писатель», 1984 г., с. 291-293.
С 60-х годов XX века В.С. Шефнер работал также в жанре фантастики, определяя свои произведения как «полувероятные истории» и «сказки для умных»…
«... характер излюбленного шефнеровского героя: «скромного гения», чудака, того наивного и бескорыстного человека с пятью «не» - неуклюжего, несообразительного, невыдающегося, невезучего, некрасивого, - который по ходу действия призван все эти «не» опровергнуть и предстать перед читателем в своём истинном обличии.
Сказочные повести Вадима Шефнера - это чаще всего поучительные жизнеописания талантливых самородков, домоседов-изобретателей, доморощенных мудрецов, презревших карьеру и чуждых тщеславия. Все они обладают даром вершить чудеса, но никак не пользуются своими природными преимуществами перед остальными.
Герои эти добры и деликатны. В сочетании внешней непритязательности, совестливости и духовного горения кроется секрет их характеров.
Шефнер изображает таких героев не без лукавства. Пародийность, питающая саму ткань его фантастической прозы, столь же обязательна в повестях-сказках, как и подчёркнутая назидательность иронического оттенка в описании героев, близких писателю по своим жизненным правилам. Но юмористический антураж повествования в данном случае не снижает, а скорее заостряет этико-философскую проблематику. Герои Шефнера бесконечно преданы жизни и задумываются над тайной её возникновения во Вселенной, они не страшатся смерти и способны без колебаний жертвовать собой во имя долга, в своих поисках истинного счастья они готовы претерпеть любые испытания и невзгоды и употребляют всю свою энергию на то, чтобы в мире - на земных и далёких космических орбитах - всегда торжествовала человечность.
Духовный кругозор этих героев весьма богат. Юмористическая оболочка в размышлениях над коренными вопросами бытия и человеческого существования их нисколько не компрометирует, - наверно ещё и потому, что их духовный потенциал обеспечен прямым родством с самим писателем. Не случайно Шефнер считает, что настоящая фантастика должна быть автобиографична, личностна, и автор всегда, хоть краешком, но должен присутствовать в своем повествовании: «в мудром, героическом или намеренно дурацком виде». Всё это находит себе подтверждение и в самой значительной вещи этого жанра - в «Лачуге должника» (1983), которая имеет интригующий подзаголовок: «роман случайностей, неосторожностей, нелепых крайностей и невозможностей». […]
Будет ли человек счастлив, обретя бессмертие? Имеет ли он моральное право противопоставить себя остальным людям? Эти «фантастические» вопросы, - Шефнер отвечает на них, конечно же, отрицательно, шутливо говоря, что «перебор в игре - это не выигрыш», - служат поводом для вопросов куда более животрепещущих: что такое подлинный героизм? в чём истинное предназначение человека на Земле? сколь велико бремя ответственности каждого перед миром?
Негаданно обретённое личное бессмертие порождает в шефнеровском герое чувство вины перед теми, кто наделён одной, настоящей жизнью. Именно чувство вины движет всеми поступками Павла Белобрысова, заставляя его идти на постоянный риск в поисках «земли своего брата» и в конце концов жертвовать собой в схватке с инопланетными монстрами».
Кузьмичёв И.С., Летопись впечатлений, в Сб.: Ленинградская панорама: литературно-критический сборник, Л., «Советский писатель», 1988 г., с. 143-144.
Регистрация на конференц
Страница конференции во ВКонтакте: 
