Творческая деятельность в старости по Самуэлю Смайлсу
«Есть много примеров замечательно одарённых старцев, которые как будто опровергают закон старческого упадка и даже опустошительных следов болезни. Дизраэли сказал, что старость была неведома многим людям. Они сохраняли способности ума и чувства до последнего дня своей жизни. Платон скончался с тростью для письма в руках восьмидесяти одного года. Катон изучил греческий язык после шестидесяти лет, по иным указаниям даже восьмидесяти лет, для того, чтобы читать греческих драматургов в подлиннике; Цицерон сочинил свой прекрасный «Трактат о старости» шестидесяти трёх лет, за год до своей насильственной смерти. Галилей закончил свои «Диалоги о движении» семидесяти двух лет. Он был занят со своим учеником Торричелли продолжением этого труда, когда умер на семьдесят восьмом году. Умы этих людей росли, расширялись и углублялись с годами. «Плохое то вино, - сказал лорд Джеффри, - которое киснет от времени».
Среди пожилых людей, изучивших новые языки для пополнения своего образования или для развлечения, мы видим д-ра Джонсона и Джеймса Уатта. Они хотели убедиться, притупились ли их умственные способности с годами. Джонсон изучил голландский язык семидесяти одного года, а Уатт немецкий - семидесяти пяти. Оба они овладели этими языками вполне и убедились, что способности их нисколько не пострадали от времени. Томас Скотт приступил к изучению еврейского языка пятидесяти шести лет, а Гёте было шестьдесят четыре года, когда он начал заниматься восточной литературой. Он умер восьмидесяти трех лет, сохранив до конца всю свежесть мышления и воображения.
Лорд Кемден в преклонных летах, оставив пост лорда-канцлера, выучился по-испански с целью читать романы на этом языке, после того, как им уже были перечитаны английские, французские и итальянские романисты. Александр фон Гумбольдт написал последнюю страницу своего «Космоса» на девяностом году и умер через месяц после его окончания. Престарелый Леопольд фон Ранке продолжал трудиться по восьми часов в день до девяносто первого года жизни, и его последние сочинения почти не уступали первым.
Один писатель сказал, что после сорока лет мозг не способен воспринимать новых впечатлений; однако пожилые учёные, далеко переступившие этот возраст, могут утешиться фактом, что д-р Пристли до сорокалетнего возраста вовсе не был знаком с химией. В письме к сэру Хэмфри Дэви на шестьдесят восьмом году д-р Пристли говорит: «Хотя я и старый экспериментатор, но почти до сорока лет не произвёл ни одного опыта над воздухом, да и тогда принялся за это без предварительного знакомства с химией». Кислород был открыт им на сорок первом году, азот же, окись углерода, фтористо-водородный, хлористо-водородный и другие газы в последующие годы. Д-р Томсон говорил о нём: «Никто не брался за химию при более неблагоприятных условиях, чем д-р Пристли, однако лишь немногие заняли в этой науке более выдающееся место или внесли в неё большее число новых и важных факторов».
Большинство великих астрономов доживало до глубокой старости при полном обладании своими способностями. Труд являлся для них божественным утешителем в преклонном возрасте. Они были стойки во всех испытаниях и тверды в надежде. Мы упоминали уже о Галилее, который диктовал своё последнее произведение, сделавшись слепым и дряхлым. Гевелий с увлечением наблюдал небесные тела до семидесяти шести лет, а Коперник до семидесяти. Ньютон написал новое предисловие к своим «Principia» в восемьдесят три года. Флемстид, Галей, Брэдли, Мэсклейн и Гершель дожили все до старости. А г-жа Сомервиль, автор «Механизма неба» подарила миру свое последнее произведение «Молекулярная и микроскопическая наука» в преклонном возрасте восьмидесяти лет. Когда Деламбру заметили, что в последующих частях его «Истории астрономии» находится слишком много поправок, относящихся к содержанию предшествующих частей, ветеран науки возразил: «Ответ мой будет очень краток: я принялся писать это сочинение в шестьдесят три года; теперь же мне семьдесят два, и если бы я откладывал печатание моей книги до тех пор, пока в ней нечего будет прибавить и вычеркнуть, она никогда не появилась бы в свет».
Великие государственные люди и судьи по большей части отличались долголетием. Отсюда ясно, что более всего способствует долголетию живой интерес к окружающей жизни. Угрюмые и безучастные люди исчезают, а деятельные живут долго. Упражнение всех способностей необходимо для здоровья; это одинаково применимо как к старым, так и к молодым людям. Праздность ведет к ослаблению мускулов, сердца и мозга и к быстрому истощению умственных сил. Д-р Лорда, знаменитый физиолог из Монпелье, утверждал, что увядание не жизненного, но умственного начала сообщает в старости осеннюю окраску зеленой листве жизни. «Неверно, - говорит он, - будто бы ум слабеет, когда жизненная сила перешла за свой кульминационный пункт. Разум приобретает более силы в первую половину того периода, который мы назовем старостью. Поэтому невозможно определить, в какой период жизни способность суждения приходит в упадок».
Лорды Элдон, Бруэм, Линдгерст и Пальмерстон были одинаково велики как в старости, так и в юности. Элдон умер восьмидесяти шести лет, причем его поразительные умственные способности изменили ему лишь незадолго до смерти. Бруэм, по-видимому, долго боролся со старостью и смертью, пока наконец на девяностом году уступил её великой, управляющей силе. Линдгерст вечером того дня, когда ему пошел девяностый год, произнес в палате лордов речь несравненной ясности, проницательности и убедительности, доказав, что закат его могучего ума был совершенно безоблачен. Впрочем, он прожил ещё два года, сохранив до конца ясность ума и простоту мышления. Пальмерстон в начале своей политической карьеры был одним из самых молодых представителей палаты общин и он остался до конца таким же веселым, кипучим, неувядаемым героем парламентских прений и был типичным государственным деятелем. Он всегда или торжествовал, или боролся; труд как будто возбуждал, усиливал и поддерживал его жизненную энергию. Он пробыл первым министром дольше всех других в этом столетии, исключая лорда Ливерпуля, а вдобавок сохранил до смерти свою изумительную популярность. Люди верили в его устойчивость, правдивость, честность и патриотизм; он так и умер первым министром в 1865 году, восьмидесяти лет от роду.
Судебные администраторы были почти так же известны своим долголетием, как и законодатели. Сэр Эдуард Кок упал с лошади на восемьдесят первом году, причем ударился об острый щебень, и лошадь свалилась на него. Однако после того он прожил ещё более года. Последние дни его жизни были посвящены подготовке к печати его многочисленных трудов по законоведению. Сэр Мэтью Гель отказался от председательства в суде королевской скамьи в шестьдесят семь лет. Мэнсфилд умер восьмидесяти девяти лет, сохранив до конца ясность и силу ума. Лорды Стоуэлл, Гардвик, Кемден и Кемпбелл дожили до глубокой старости. Некоторые из судей исполняли свои обязанности так долго, что даже возбуждали этим неудовольствие между молодыми членами судебного ведомства. Лефруа исправлял должность лорда-главного-судьи в суде ирландской скамьи до девяностого года».
Самуэль Смайлс, Сочинения в 2-х томах. Жизнь и труд, или Характеристики великих людей, Том 2, М., «Терра», 1997 г., с. 159-162.