Эффекты ослабления творческой деятельности
Эффекты, которые скорее ведут к ослаблению творческой деятельности…
X
Эффект «кружения головы» от первых творческих успехов – случай И.А. Гончарова
«После того как «Обыкновенная история» была напечатана (это хронологический первый роман И.А. Гончарова – Прим. И.Л. Викентьева), с Гончаровым произошло то же превращение, как с Достоевским после выхода в свет «Бедных людей».
Неожиданность успеха, похвалы Белинского вскружили ему голову. Но Гончаров был едва ли не на десять лет старше Достоевского; он успел обжиться между людьми, научился управлять своими чувствами настолько, чтобы скрывать развившееся болезненное самолюбие; этому отчасти помогала также холодность его темперамента. На вид он продолжал казаться скромным, говорил мягко и вкрадчиво. В течение многих лет, как мы его знали, никто из нас никогда не слыхал от него похвалы чужому произведению: когда в его присутствии хвалили что-нибудь явившееся в литературе, он обыкновенно отмалчивался. По мере того как с каждым новым произведением Тургенева имя его приобретало больше известности, Гончаров стал явно ему недоброжелательствовать и от него отдаляться.
Его история с автором «Записок охотника» лучше всего доказывает, в какой степени успехи Тургенева тревожили Гончарова.
Раз - кажется, у Майковых - рассказывал он содержание нового предполагаемого романа, в котором героиня должна была удалиться в монастырь; много лет спустя вышел роман Тургенева «Дворянское гнездо»; главное женское лицо в нём также удалялось в монастырь. Гончаров поднял целую бурю и прямо обвинил Тургенева в плагиате, в присвоении чужой мысли, предполагая, вероятно, что мысль эта, драгоценная по своей новизне, могла явиться только ему, а у Тургенева недостало бы настолько таланта и воображения, чтобы дойти до неё. Дело приняло такой оборот, что пришлось назначить третейский суд, составленный из Никитенко, Анненкова и третьего лица - не помню кого. Ничего из этого, конечно, не вышло, кроме смеху: но с тех пор Гончаров перестал не только видеться, но и кланяться с Тургеневым.
Во всей русской литературе не найдётся человека счастливее Гончарова. Бранью осыпали Пушкина и Гоголя; в шестидесятых годах вошло в моду поносить Тургенева, и как ещё! С легкой руки Белинского Гончаров во всю свою жизнь слышал одни только похвалы. Избалованный критикою и опасаясь, вероятно, чтоб на будущее время она не принялась толковать по-своему его произведения, он под конец сам взялся объяснять их значение. Обломову он придал тот смысл, что в нём хотел изобразить тяжеловесную сонливость русской натуры и недостаток в ней внутреннего подъема. Задача характера Обломова целиком между тем выражена в лице помещика Тентетникова во второй части «Мертвых душ», не будь Тентетникова, не было бы, может быть, и Обломова.
В безусловном поклонении произведениям Гончарова скрывается доля какого-то непонятного лицемерия, - боязнь смело высказать своё мнение. Сколько раз случалось мне говорить с приверженцами Гончарова и просить их откровенно сказать, много ли раз перечитывали они от начала до конца «Обыкновенную историю» и «Обрыв»; большая часть признавалась, что ни разу не перечитывала этих романов; другие признавались, что начинали перечитывать, но показалось как будто что-то скучновато... В результате, изо всего написанного Гончаровым остаётся «Сон Обломова» - действительно прекрасное литературное произведение, но разве в сочинениях Толстого и Тургенева не найдется произведений настолько же прекрасных в литературном и художественном отношении?
Лет за десять до своей кончины Гончаров, как будто чем-то обиженный и недовольный отношением со стороны литературных товарищей, стал от них отдаляться; к нему также заметно охладели; в последние годы он перестал даже посещать старинных своих друзей Майковых и окончательно замкнулся».
Григорович Д.В. , Литературные воспоминания, М., «Художественная литература», 1987 г., с. 105-106.
