Интуиция, инсайт
Различные эффекты, связанные с интуицией человека
ИскусствоОтдельные творческие решения в искусстве
X
Постижение смысла произведения искусства и интуиция по Е.Л. Фейнбергу
Е.Л. Фейнберг описал эффект: если анализировать произведение искусства строго логично (без интуиции), оно может показаться бессмысленным…
Известно, что Л.Н. Толстой отвергал музыку, написанную после Бетховена и Шуберта, импрессионистов в живописи и поэзии.
«В своём трактате «Что такое искусство?» Толстой, в частности, обрушивается на стихотворения Малларме, Верлена, Бодлера и Метерлипка за непонятность, нелепость содержания, отсутствие «смысла». Так, об одном сонете Малларме он говорит: «Стихотворение это - не исключение по непонятности. Я читал несколько стихотворений Малларме. Все они также лишены смысла». И ещё: «Есть, например, стихотворения Малларме и Метерлинка, не имеющие никакого смысла и несмотря на это или, может быть, вследствие этого печатаемые не только в десятках тысяч отдельных изданий, но и в сборниках лучших произведений молодых поэтов».
Желая убедить читателя, Толстой приводит многочисленные французские тексты стихотворений. Добросовестные редакторы его собраний сочинений - и дореволюционного сытинского (1913 г., П. П. Бирюков) в томе 16, и советского юбилейного (или академического) в томе 30 (издан в 1951 г.) - дали буквальные подстрочные переводы, которые действительно звучат как сплошная нелепость. Этим они очень повысили убедительность толстовских оценок. Однако ещё более добросовестные редакторы последовавшего затем нового советского издания сыграли с Толстым злую шутку: они заменили эти подстрочники стихотворными переводами - и поэзия сразу проступила.
Так, одно стихотворение Метерлинка раньше, в подстрочном переводе было передано следующим образом: «Когда он вышел (я слышу стук двери), по когда он вернулся (я услышала лампу), когда он вернулся, здесь была другая... И я видела смерть (я услышала его душу), и я видела смерть, которая ещё ожидает его». Толстой по поводу этого стихотворения возмущенно восклицает: «Кто вышел, кто пришёл, кто рассказывает, кто умер?»
А вот перевод Г. Чуйкова из нового издания: «Когда влюблённый удалился (я слышал двери скрип), когда влюблённый удалился, от счастья взор у ней светился. Когда же он опять пришёл (я видел лампы свет), когда же он опять пришёл, другую женщину нашёл. И видел я: то смерть была (её дыханье я узнал). И видел я: то смерть была, она его к себе ждала». Можно по-разному оценивать и качество самих французских стихов, и качество перевода, но одно несомненно - это явления поэзии, и они отнюдь не сводятся к тому, что захотел увидеть в них Толстой.
Подобный же приём Толстой применяет к Вагнеру. Подробно излагая либретто оперы из «Кольца Нибелунга», Толстой делает это так, что вздорность либретто с логической точки зрения становится очевидной. Но не ясно ли, что рассматривать его в отрыве от музыки недопустимо? Именно музыка делает этот цикл явлением искусства, преодолевая своим внелогичным воздействием противоречия сюжета.
«Отсутствие смысла», на которое сердится Толстой, само имеет глубокий смысл. Ещё Пушкин говорил о двух родах бессмыслицы: «Одна происходит от недостатка чувств и мыслей, заменяемого словами; другая - от полноты чувств и мыслей и недостатка слов для их выражения» В самом деле, если бы для выражения чувств и мыслей художника хватало слов, то художественное произведение можно было заменить тщательно составленной речью».
Фейнберг Е.Л., Две культуры: интуиция и логика в искусстве и науке, М., «Наука», 1992 г., с. 203-204.
