Известна многолетняя тяжба «.. одного из крупнейших специалистов по русскому средневековью Александра Александровича Зимина с официальной наукой и в ещё большей степени с партийными инстанциями.
Эта тяжба чрезвычайно показательна, поскольку чисто научный, казалось бы, спор был стремительно перенесён в политическую сферу, а гипотеза Зимина растрактована как идеологическая ересь, а отнюдь не как научное заблуждение. В чём, безусловно, была своя логика.
Если Дмитрий Сергеевич Лихачёв в этом споре отстаивал свои научные и общеисторические представления, то функционеры ЦК КПСС и Академии наук боролись за незыблемость сложно организованной идеологической конструкции, в которую, как уже говорилось, в качестве опор входили и различные явления культуры, прямого отношения к марксизму-ленинизму не имеющие.
Вообще стиль и сомнительные методы этой дискуссии нужно оценивать с учётом конкретных обстоятельств. Так, Лихачёв в своей переписке с ЦК, негативно оценивая гипотезу Зимина, настаивал, тем не менее, на опубликовании книги.
Покушение Зимина на незыблемость идеологической конструкции, мотивированная изначально чисто научной добросовестностью, по логике событий быстро превратилась именно в мощную оппозиционную акцию.
Истории тяжбы Зимина с властью и её представителями в научных кругах посвящен большой и насыщенный информацией очерк известного археолога и историка Александра Александровича Формозова, опубликованный в «Вопросах истории», № 6-7 за 1992 год. Ценность этого абсолютно объективного материала ещё и в том, что Формозов не разделяет основных положений Зимина.
27 февраля 1963 года Зимин сделал доклад в Отделе древнерусской литературы Пушкинского Дома. На научный доклад собралось около 150 человек - явление из ряда вон выходящее. Зимин в результате тщательного исторического и текстологического анализа пришёл к выводу, что «Слово» было написано во второй половине XVIII века, а отнюдь не участником похода Игоря. Он доказывал, что не «Задонщина», написанная значительно позже XII века, находится в зависимости от «Слова», а наоборот.
Казалось бы, не впервой возникают сомнения в подлинности «Слова». Они возникали ещё в пушкинские времена. Эти сомнения разделяли многие крупные филологи и историки. Появилась ещё одна точка зрения - казалось бы, научный спор. Но, как уже говорилось, дело было немедленно переключено в политическую сферу.
Решением ЦК Зимину было предложено больше не выступать с докладами на эту тему. Ему предложено было написать на трех страницах тезисы своего выступления, которые должны были появиться в «Вопросах истории» с соответствующим комментарием крупного специалиста по русской медиевистике академика М.Н. Тихомирова. Зимин отказался. Тихомиров, написавший статью, опровергающую концепцию Зимина, отказался её печатать, если не будут опубликованы тезисы.
Дело получило широкую огласку. О докладе узнали на Западе, где тоже были историки, ставившие под сомнение подлинность «Слова». В первую очередь это был французский славист А. Мазон, который предложил Зимину опубликовать его работу на Западе. Зимин отказался, прекрасно понимая, каковы могут быть последствия.
Мы не будем сейчас вдаваться в подробности научной дискуссии, в которой приняли участие серьёзные и добросовестные учёные, не согласные с аргументами Зимина, но настаивавшие на публикации его работы. Нас интересует именно политическая сторона дела. Вопрос решался в ЦК. Зимину было предложено сделать ротапринтное издание его рукописи в количестве 100 экземпляров для внутринаучного пользования и специального обсуждения. При этом Зимин давал читать свою работу десяткам коллег.
Руководство АН составило список учёных, которые должны были принять участие в обсуждении. Зимину разрешено было пригласить 20 человек из 100 приглашённых. Всё это продолжалось больше года. 4 марта 1964 года рукопись затребовал председатель идеологической комиссии ЦК Ильичёв. Было решено провести закрытое обсуждение (против чего решительно возражал Д. С. Лихачёв). Академик Тихомиров и Ю.М. Лотман отказались участвовать в закрытом обсуждении.
Тем не менее, оно было закрытым - охранявшие вход в зал молодые люди пускали только по списку. Нам опять-таки не важна сейчас научная сторона дискуссии. Важно то, что на этом обсуждении против Зимина впервые были гласно выдвинуты политические обвинения, в частности, обвинения в сионизме. После обсуждения академик Б.А. Рыбаков, один из столпов националистического направления в историографии Древней Руси, утверждал, что концепция Зимина есть явный сионистский заказ.
Из ЦК сразу после обсуждения поступило указание изъять у его участников все экземпляры книги Зимина и вместе со стенограммой обсуждения передать в Архив АН для закрытого хранения.
Был опубликован ряд разгромных статей, критикующих неопубликованную книгу. Одна из самых резких была напечатана в «Известиях» Рыбаковым, а на протест ленинградского историка В. Панеяха зав. отделом пропаганды «Известий» ответил ясно и чётко: «Вопрос о возрасте «Слова» не научный, а политический. Незачем подбрасывать врагу материалы для злопыхательства».
Лекторы ЦК прямо говорили о работе Зимина как об идеологической диверсии. Зимина сняли с поста зам. председателя Археографической комиссии АН, вывели из состава учёных советов Института археологии, а затем и Института истории СССР. Ему запрещено было преподавание в Историко-архивном институте. Он стал невыездным.
Вполне благонадёжного до того в политическом отношении историка сделали диссидентом. Власть совершенно справедливо усмотрела в его работе объективно оппозиционный смысл, подрыв фундамента идеологических конструкций. Книга Зимина -1250 машинописных страниц - не издана до сих пор. Но власть уже не имеет к этому никакого отношения....
Дело в том, что системы, подобные советской, могут существовать только как цельная и жесткая конструкция. Извлечение из неё даже второстепенного компонента грозит общим обвалом. Инстинкт самосохранения власти диктовал ей стиль поведения по отношению к историческим новациям, ставившим под сомнение привычные представления. Вполне справедливо идеологические охранители усматривали в этом опасное расслабление жестко контролируемого общественного сознания.
Сомнение в научной догме, одобренной властью, могло стать прецедентом для ревизии догм идеологических.
Среди тех, кому Зимин в предисловии к своему труду выражал благодарность за помощь, был Лев Николаевич Гумилёв, человек чрезвычайно талантливый и целеустремлённый».
Гордин Я.А., История и власть / Дороги, которые мы выбираем, или бег по кругу, СПб, «Нестор-История», 2006 г., с. 223-226.
