Функционирование научной школы
Достойные средства достижения целиДостойная цель достигается достойными – а не любыми – средствами…
Гипотезы о творческих личностяхГипотезы, связанные с творческой деятельностью и творческими личностями…
X
«Теперь я хочу рассказать о некоторых правилах, которые всей своей жизнью демонстрировал Андрей Николаевич и которым мы, его ученики, научились у него - конечно, каждый в меру своих способностей.
На самое первое место я бы поставил осознание того, что высшим критерием является научная истина. Для научных работников, т.е. людей, посвящающих свою жизнь отысканию научной истины, это должно быть категорическим императивом. А поскольку в человеческом обществе всё должно быть построено на научной основе, этот критерий приобретает универсальный характер.
К сожалению, признания этого критерия зачастую больше всего не хватает как раз научным работникам, которыми нередко движет прежде всего честолюбие, а иногда и корыстолюбие (особенно болезненно эта критериальная ущербность сказывается в Академии наук, в которой в силу её бюрократической структуры доминируют чинопочитание и групповщина, а критерий научной истины остаётся за флагом).
Колмогоров был идеалом и образцом порядочности и в крупном, и в мелочах. Без соблюдения правил порядочности быть его учеником, по-моему, было физически невозможно, У самого Андрея Николаевича она подчас доходила до крайнего объективизма, так, по крайней мере, иногда казалось мне. Приведу один маленький пример. Однажды по какому-то стиховедческому поводу цитировался Шенгели, и один из участников беседы сказал, что цитировать Шенгели не следует, так как он написал очень гадкую книгу о Маяковском. А.Н. рассердился - а это, напоминаю, бывало с ним редко - и долго и возбужденно объяснял, что какой бы Г. Шенгели ни был, там, где он был прав, надо его цитировать.
И ещё одно, последнее: Андрей Николаевич, по-моему, был очень гуманистичен в большом и в то же время был добрым, человеколюбивым в частностях. Он всю жизнь щедро отдавал себя людям, заботился о своих учениках, радовался их успехам и огорчался их неудачам. По-моему, он нас любил.
Можно, не боясь громких слов, уверенно сказать, что А.Н. Колмогоров был гениальным учёным. Он был одним из гениев человечества. Он появился вскоре после того, как философ Н. Бердяев заявил, что настали времена, когда культ святости должен быть заменен культом гениальности. Я думаю, что тогда это было правильно, и потому появление Колмогорова и сыграло такую огромную роль в прогрессе науки двадцатого века. Теперь общественные необходимости, по-видимому, изменились на сто восемьдесят градусов, и от культа гениальности надо вернуться к культу святости. Отсюда великомученичество Андрея Дмитриевича Сахарова. А потом спираль истории, быть может, пойдет на новый виток.
Что же такое гений? Думается, что этот вопрос - из той же категории, как «что такое жизнь?», «что такое разум?» и «могут ли машины мыслить?», т.е. из колмогоровской категории, и поэтому его уместно поставить здесь. Думается, в соответствии со сказанным выше, вряд ли следует считать, что научный гений, музыкальный, поэтический, гений живописи и т.п. принципиально различны. Быть может, гениальность вообще - это особенно высокая способность использовать своё подсознание.
Как же она тогда возникает? Не мутация ли она, не изменение ли программы, записанной генетическим кодом в хромосомах, возникшее, например, из-за радиационного или химического воздействия, обычно случайного, - пока до практической генной инженерии ещё кажется, далековато? Не появился ли А.Н. Колмогоров в результате одной из случайностей, закономерности которых он так глубоко изучал? Мне, впрочем, конечно, очень не хотелось бы, чтобы мой вопрос был кем-либо воспринят как нетактичный, так что лучше, может быть, обсуждать более общий вопрос «не мутанты ли все гении?».
И на этот вопрос хочется ответить отрицательно, оставляя, однако, достаточное место для игры случая. Дело в том, что структура индивидуального мозга человека, по-видимому, слишком сложна, чтобы её можно было закодировать генетическим кодом, или, так сказать, «запрограммировать». Десять в тринадцатой-четырнадцатой степени синапсов - вряд ли доступное количество для как-либо записанной программы. Поэтому понятно, что в процессе роста индивидуального мозга программой, записанной генетическим колом, может быть предписана только довольно общая его структура, формирование же нейронов (десять в десятой степени), их аксонов и синапсов у каждого индивидуума происходит по-своему. Иначе говоря, в отличие от компьютеров, которые изготавливаются серийно и в рамках фиксированной серии идентичны, человеческий мозг совершенно не сериен и у разных людей совершенно различен по своей микроструктуре. Поэтому различны и сами люди: каждый неповторим. Поэтому так велик разброс в индивидуальных возможностях и способностях разных людей. У каждого параметра индивидуальных возможностей, способностей (да и, конечно, физических характеристик) имеется свое среднее значение, но имеется и большая дисперсия. Слишком большие отклонения от средних значений (за пределами многократных стандартных отклонений) очень редки. Такие очень редкие отклонения от среднего, благоприятные для какого-то вида деятельности, и представляют собой гениев. Для тех, кто знает, что это такое, можно сказать, что они находятся на «хвостах» гауссовских кривых. Таким образом, в отличие от мутаций, создаваемых случайными «ударами» извне, формирование гениев представляет собою особенно редкое сочетание процессов естественного роста чрезвычайно сложных систем.
С этой точки зрения никакая генная инженерия гениев ни создавать, ни «тиражировать» не сможет. И если при алгоритмическом определении сознания окажется, что машины смогут мыслить, то создавать «машины-гении» всё равно не удастся, по крайней мере, пока не будет доступным индивидуальное описание систем из десяти в тринадцатой-четырнадцатой степени элементов.
На своих дорогах в Комаровку (в этом подмосковном посёлке была дача А.Н. Колмогорова и П.С. Александрова, купленная в 1935 году у родственников К.С. Станиславского, куда часто приезжали их ученики-математики – Прим. И.Л. Викентьева) я часто вспоминал фразу из Алексея Толстого: «В это чудовищное и титаническое десятилетие одинокими светочами горели удивительные умы учёных».
Монин А.С., Дороги в Комаровку, в Сб.: Колмогоров в воспоминаниях учеников / Сост. А.Н. Ширяев, М., «МЦНМО», 2006 г., с. 183-185.
