Способности людей и функционирование общества по И.М. Ефимову
«Живой организм имеет две главные задачи: выживать и расти.
Чтобы выживать, ему необходимо сохранять цельность и взаимосвязь всех клеток.
Чтобы расти, ему нужно постоянно преодолевать связующие силы, позволить каким-то клеткам расширяться.
Природа решает это противоречие, давая раку возможность сбросить ставшую тесной скорлупу, змее - сменить кожу, оленю - скинуть разросшиеся рога.
Точно те же задачи сохранения и роста стоят и перед социальным организмом. Возможно, феномен врождённого неравенства и есть тот инструмент, при помощи которого природа делает эти задачи совместимыми: низковольтные воплощают силы сохранения и связи, высоковольтные - силы развития и роста.
Пока эти силы находятся в равновесии, мы наблюдаем процветание государства. Когда перевес оказывается на стороне низковольтных, развитие прекращается, и мы видим государственные застылости - Древний Египет, Древний Китай, Древняя Индия.
Когда высоковольтные начинают доминировать, силы роста могут довести социальный организм до взрывообразного раскола нации. Ибо тогда врождённое неравенство получает возможность проявиться, и неравенство социальное делается непереносимым.
Ведь если кто-то должен трудиться, кто-то распоряжаться трудом, кто-то повелевать, а кто-то размышлять о мироздании, то возникает естественный вопрос: кто именно? Почему я должен пахать, а ты - распоряжаться мною? Почему ты разъезжаешь в карете, а я сгибаюсь перед тобой в поклоне и снимаю шляпу? Почему мне приходится целый день стоять у доменной печи, а ты в это время сидишь около личного бассейна и раздаешь команды по сотовому телефону? Почему не наоборот?
Эта многовековая дилемма между нуждами государства и амбициями индивидуума на протяжении обозримой истории решалась по-разному. Диапазон: от республики, в которой каждому человеку открыт доступ к участию во всех четырёх общественных функциях, до сословно-иерархической монархии, в которой каждый навеки привязан фактом рождения к своему сословию и своему месту на шкале неравенства.
Страну, в которой каждому человеку в принципе открыта возможность принимать участие в труде, распорядительстве, управлении и миропостижении, мы называем свободной. Понятно, что в такой стране естественное желание каждого человека подняться вверх по шкале социального неравенства будет приводить к ожесточённой внутренней борьбе и смутам. Понятно, что политическое сознание любого народа - особенно в периоды численного возрастания и территориального расширения - искало путей к ослаблению этих внутренних раздоров. И без всякого теоретизирования, без знакомства с «Государством» Платона, в котором люди были разделены на золотых, серебряных, медных и железных, многие народы останавливались на системе кастового или сословного разделения - и именно четырёхслойного разделения, в соответствии с четырьмя основными функциями жизнедеятельности государства.
Так, в Древнем Риме времен империи труд был уделом рабов и колонов, управление хозяйством и торговля находились в руках свободных граждан, из сословия всадников и сенаторов назначались администраторы для системы управления и командиры для армии, жрецы и риторы занимались загадками мироздания, сохранением знаний, предреканием будущего.
Точно так же произошло разделение на четыре касты в Древней Индии: мудрецы-брахманы должны были истолковывать волю богов, воины-кшатрии - управлять и сражаться, вайши занимались предпринимательством и торговлей, шудры и неприкасаемые трудились на полях и в мастерских. (По индуистскому мифу, это разделение произошло, когда боги принесли в жертву первого человека - Пурушу: из его лица вышли священники-брахманы, из рук - воины-кшатрии, из бёдер - купцы, из ног - шудры; ниже - только парии, неприкасаемые.)
Точно так же в средневековой Европе мы видим церковь, дворянство, свободных горожан, крестьян (зависимых от господ или доведённых до крепостного состояния).
Точно так же, ещё каких-нибудь 150 лет назад, в Российской империи всё население было разделено на четыре сословия: духовенство, дворянство, мещане и вольные крестьяне, крепостные.
Сегодня жесткое деление людей на сословия кажется нам уделом лишь тёмного прошлого. Мы смотрим на сохранившиеся в Индии касты как на анахронизм. Нам кажется верхом несправедливости - обрекать человека на подчинённое положение в обществе только потому, что по рождению он принадлежит к низшему сословию. Но мы забываем при этом, что в сословной предопределённости человеческой судьбы есть утешительность. Амбиции утихают, обиды сглаживаются, спины и головы легче сгибаются в поклоне. «Вы наши господа и благодетели, а мы - ваши верные слуги. Не нами то заведено, не нам и менять такой порядок».
И лишь врождённое неравенство людей продолжает нагнетать скрытое бурление под ступенями сословной пирамиды.
Природе наплевать на наши чины и звания. У безвестного циркового смотрителя может родиться дочь с таким умом и обаянием, что судьба вознесет её из танцовщиц на трон, превратит в византийскую императрицу Теодору, жену всесильного Юстиниана (правил с 527-го по 565 г.). Купеческий сын Кольбер благодаря своей энергии и таланту обойдёт всех знатных соперников и сделается могущественным министром финансов во Франции Людовика Четырнадцатого. Посадский мальчишка Меншиков достигнет положения главного фаворита при Петре Первом. Но все эти удачливые одиночки не могут ослабить нарастающее социальное напряжение. В низших сословиях накапливается всё больше высоковольтных, людей с огромным волевым потенциалом, которым закрыт путь наверх. Их гневный протест против своего бесправия прорывается то смутным гулом, то философскими трактатами в духе Кампанеллы и Руссо, то острыми лозунгами. «Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто тогда был дворянином?» - спрашивают последователи Лютера и Кальвина. «Откуда взялось право первой ночи для сеньора и почему мы должны ему подчиняться?» - поет безродный Фигаро. «К топору зовите Русь!» - восклицает разночинец Чернышевский, идейный наставник Ленина.
На словах безродные высоковольтные призывают к равенству - на деле стремятся разрушить систему, которая удерживает их внизу, мешает вознестись над другими.
Примечательна разница в судьбе сословных монархий Европы в XVIII-XX веках. Там, где сословное деление соблюдалось строго, накопленный заряд возмущения оказался таким мощным, что революционный взрыв разрушил не только политическую, но в значительной мере и социальную структуру общества. Примеры: Франция, Россия, Германия, Испания, Италия. Наоборот, Швеция, Голландия, Норвегия, Дания, Англия вошли в индустриальную эру, практически избежав революционных взрывов, сохранив даже обличье монархий.
Как пишет Джон Тревельян, «благодаря обычаю сельских дворян в Англии устраивать своих младших сыновей в торговые предприятия наша страна избежала резкого деления на строго замкнутую касту знати и на непривилегированную буржуазию, деления, которое привело французов к катастрофе 1789 года... Деление на классы не было резким. Отдельные лица и семьи попадали из одного класса в другой или вследствие обогащения или разорения, или в результате простой перемены занятия».
История также даёт нам примеры, когда сословное разделение общества формально сохранялось, но менялся в корне характер его применения в жизни. Так, в Древней Греции и Риме никогда рабство не было отменено как институт: Но постепенно рабов начали отпускать на волю массами. Превратившись в вольноотпущенников, наиболее способные получили возможность реализовать свои таланты в экономической деятельности. Разбогатевший вольноотпущенник, ссужающий деньгами свободного римского гражданина или даже всадника, - обычное явление в императорском Риме. Другой пример: Россия времен Петра Первого. Формального упразднения дворянского сословия там не произошло. Но Пётр ввёл «Табель о рангах», которая давала возможность не родовитому, но одарённому человеку подниматься по лестнице чинов за счёт своей энергии и исправной службы, часто обходя при этом знатных растяп и бездельников. Человеческая страсть к равенству сравнима по своей силе только с нашей страстью возноситься над ближним. Поэтому борьба между высоковольтными и низковольтными продолжается и внутри сословий и каст.
И происходило это на всех четырёх уровнях социальной пирамиды. Право участвовать в миропостижении обычно не передавалось по наследству. Жрецы, духовенство, даже университетские преподаватели во многих странах вообще не могли иметь потомства. В монастырские и храмовые школы попадали ученики из разных сословий, проявлявшие известные способности к учению. Для многих честолюбивых молодых людей из незнатных семей карьера священнослужителя была единственным способом подняться вверх по шкале социального неравенства. Вспомним, как герой романа Стендаля «Красное и чёрное» Жюльен Сорель с волнением смотрит на молодого епископа, перед которым сам король опускается на колени. Какая власть! И она достижима даже для него - безродного отпрыска бедной семьи!
Благодаря отбору наиболее способных церковная иерархия в Европе комплектовалась поначалу людьми незаурядными, обладавшими огромной энергией. Думается, влияние и власть, которых церковь достигла во многих европейских государствах, связаны именно с этим. Кроме того, безбрачие католического духовенства избавляло священнослужителя от конфликта между интересами семьи и потомства и интересами церкви, делало его преданным слугой последней. Но постепенно уравнительный принцип начинал набирать силу и в этом слое. Умственная пытливость подавлялась, следование догме объявлялось главной добродетелью, проникновение в тайны Творения, то есть научная деятельность, рассматривалось как грех и преступление. «В одном древнерусском поучении читаем: «Богомерзостен всякий... кто любит геометрию; а сё душевные грехи - учиться астрономии и еллинским книгам». В Испании в 1771 году было запрещено преподавание теорий Ньютона. Суды над учёными, пытки и костры становятся главным занятием тех, кто призван был рассеивать мрак невежества. Начинается массовое бегство высоковольтных из рядов духовенства, и это приводит к тому, что начиная с XIX века миропостижение окрашивается резко антиклерикальным духом».
Ефимов И.М., Стыдная тайна неравенства, М., «Захаров», 2006 г., с. 50-54.