«О подобной ситуации рассказывали мне и в Штатах. Когда я изъявил желание посетить книжный, приятель-профессор отвел меня в букинистический: «Всё, что надо, здесь есть, а новое покупать бессмысленно». Это не ретроградство и не ренегатство, а результат, к которому пришла культура в результате руководства менеджеров и маркетологов.
В какой-то момент литературой, кинематографом и музыкой стали во всем мире заправлять так называемые эффективные руководители.
В результате появились книги, которые нельзя перечитывать, фильмы, которые не хочется смотреть, и музыка, которую не слушают, а включают в машине, чтобы не заснуть за рулём.
Никакого постмодернистского кризиса культуры не произошло, точно так же, как не случилось и конца истории. Писать не стали хуже - просто из культуры сделали индустрию, хотя руководить культурой теми же методами, какими руководят промышленностью, невозможно в принципе. Промышленность подхватывает чужие ноу-хау и начинает их тиражировать, но в культуре подобное тиражирование смерти подобно.
Здесь нельзя повторять успех - надо искать другие его механизмы. Художник это понимает. Издатель - не понимает.
Издатель убеждён, что художника надо высосать, выжать, как лимон, пока он не начнет повторять себя и не выродится.
Так же раскручивают исполнителя, в котором хоть что-то есть. Современная культура - типичное нашествие клонов. Нашумевший роман Сергея Минаева «Духless» - не что иное, как клон романа Владимира Спектра «Face-control», с совпадениями дословными, бросающимися в глаза. Свои клоны есть и у Оксаны Робски, и у Ильи Стогова (успевшего побыть клоном самого себя), и у Евгения Гришковца (давно перешедшего на клонирование собственных монологов).
Современная книга рассчитана на одноразовое прочтение - другого попросту не нужно. Содержание усваивается за один раз. Любой автор, предлагающий что-то новое и неоднозначное, - по определению нерыночен, ибо издатель рискует, связываясь с ним. Вот почему в нашей литературе так мало новых имён - а когда они появляются, пробившись через тройной кордон, их немедленно начинают раскручивать так, что от новизны в считанные минуты ничего не остаётся.
Пока против подобной раскрутки устоял один Алексей Иванов, но у него сильный пермский характер; повезло и Пелевину - но он начал печататься в конце восьмидесятых, когда рыночные механизмы еще не были всевластны.
В сегодняшней культуре качественное и оригинальное произведение может появиться не благодаря, а лишь вопреки издателю и продюсеру.
Продюсер берётся спонсировать только то, что уже опробовано другими, - отсюда неотличимые сериалы, клон «9 роты» под названием «Прорыв» и бесчисленные клоны «Ментов» под разными титлами. Издатель требует вариаций на тему «Кода да Винчи», хотя некондиционен был уже и первый образчик жанра, насквозь вторичный по отношению к американской прозе семидесятых. С современной книгой ничего, кроме буккроссинга, не сделаешь: её хочется забыть в публичном месте ещё до того, как откроешь.
Заглянем в список бестселлеров любого московского магазина - виртуального или реального: мы обнаружим там все тот же «Дyxless», дюжину неотличимых пособий о том, как похудеть и управлять людьми, книги Вебера вроде «Империи ангелов» (клон всей мировой духовидческой литературы в диапазоне от Сведенборга до Даниила Андреева, плюс интонации и приёмы Ричарда Баха), Акунина с насквозь пародийным и никак не пригодным для перечитывания ФМ-ом», Уэльбека с очередной уэльбековской вариацией на две уэльбековских вечных темы - желание трахнуться и кризис Европы...
Самоповтор сделался главной писательской стратегией, повтор тем и жанров - главным принципом издателей.
Фильмы всё неотличимее друг от друга: «Питер FM» столь откровенно перепевает «Прогулку», что удивляешься, право, нерасторопности Алексея Учителя: к чему подавать в суд на Первый канал, который незаконно показал «Космос», когда у тебя из-под носа внаглую тырят твою предыдущую картину? И касается это не только отечественного кинематографа: американский и европейский мейистрим тоже перестал радовать находками. Точное слово, смешная реплика, неожиданная мысль только и прорвутся на экран в очередном «Очень страшном кино», пародирующем всё подряд.
Я выбрасываю книги без сожаления, с облегчением, хотя ещё два года назад выкинуть книгу у меня не поднялась бы рука - всё-таки она зачем- нибудь нужна, пригодится, люди старались, в конце концов... Книга утратила всякую сакральность, превратившись в продукт, и в этом качестве уже неинтересна даже автору. Добавим к этому российскую свободу книгоиздания, за которую нельзя не держаться - как-никак последнее завоевание гласности; можно издаться за свой счёт, крикнуть о том, о чём не крикнешь ни в газете, ни по телевизору... Но что-то приток гениев из Интернета заставляет себя ждать: там клонируют всё ту же бумажную или толстожурнальную прозу, все те же стихи образца семидесятнического котельного модернизма, а изобретением собственных приёмов и тем отнюдь не озабочены.
Потому что нужен успех, а успех возможен только по чужим лекалам. (Вероятно потому, что это снижает финансовые риски издателя – Прим. И.Л. Викентьева). Так им, авторам, кажется. Выступая в функции издателя, каждый автор, доселе недовольный издательским произволом, наступает на все чужие грабли - раскручивая раскрученное, повторяя вторичное, переваривая съеденное.
Я не утверждаю, что в советское время не издавали халтуры. Издавали, и девяносто процентов тогдашних книг - от семейных саг П. Проскурина до комсомольских методичек - давно и заслуженно отправились в макулатуру. (Правда, в Проскурине хоть дух времени отразился, его книги имеют теперь историческую ценность, а в книгах Робски и этого нет - приметы времени клишированы, почерпнуты из газет и телевизора; графоманить тоже надо уметь.) Просто наряду с этой халтурой к читателю просачивалось и нечто живое - потому что в идеологическом руководстве культурой всегда есть щели. Они насмерть законопачены только в рыночные времена - потому что идеолога можно обмануть, а кассовый аппарат не обманешь. Он вообще думать не умеет.
Не надо обманываться человечной, трогательной внешностью буккроссинга. Это благотворительность по принципу «На тебе, Боже, что мне негоже», или ещё прозаичнее - «Лучше в вас, чем в таз». Книга, которую хочется забыть на скамейке после однократного прочтения, - плохая книга. Такие одноразовые книги формируют одноразовых людей - идеально рентабельных, удобных для зарабатывания денег, но неприемлемых в личном общении: у них нет правил, с ними не о чем говорить. Скоро их тоже будут забывать на скамейке. Своего рода флешмоб: обмен мужьями.
Он мне всё уже рассказал, больше ничего не знает. Возьмите кто-нибудь, муж приличный, в хорошем состоянии, нормального питания, глаза голубые. Жена тоже ничего себе. Заберите кто-нибудь, а то комнату загромождает. Не пропадать же. Готовит опять-таки. Правда, всего два блюда, но уж в них вкладывает всю душу.
Это нормальные отношения новых людей, воспитанных новой культурой. Они годятся один раз попить кофе, один раз переспать, один раз съездить в Египет или Анталью. Но жить с ними нельзя. Что мы, собственно, уже и наблюдаем».
Быков Д.Л., Клонинг и вышвыринг / Думание мира: рецензии, статьи, эссе, СПб, «Лимбус Пресс»; «Издательство К. Тулбина», 2015 г., с. 170-175.
Мастер-классы И.Л. Викентьева по написанию качественных статей / книг
