Открытие индивида в Древней Греции

«Великий поход Александра Великого (334 - 323 годы до н. э.), помимо крупных политических перемен, привёл к радикальному перевороту в греческом духовном мире, закрыв классическую эпоху.

Наиболее важным политическим следствием было крушение полиса.

Уже Филипп Македонский, отец Александра, формально уважая греческие города-государства, воплощал собой угрозу их свободе.

Однако смертельный удар по античному полису нанёс молодой Александр своим проектом универсальной божественной монархии, под крылом которой он видел объединенными не только различные города, но страны, народы и расы.

Ему не удалось до конца реализовать свой проект по причине скорой смерти в 323 году, а также потому, возможно, что не приспело тому время; тем не менее мы находим на карте того времени новые царства в Египте, Сирии, Македонии и Пергаме. Новые монархи сконцентрировали в своих руках власть, а города-государства мало-помалу стали терять свою свободу и автономию, а также историческое влияние, которое уходило в прошлое. Фундаментальная ценность духовной жизни классической Греции, которую Платон и Аристотель не только утверждали в теории, но и гипостазировали, - полис как идеальная форма совершенного государства - разрушалась на глазах, теряла смысл и свою жизненную силу, диссонировала с духом новой эпохи.

Закат полиса не сопровождался, к сожалению, рождением новых политических организмов достаточной моральной силы для рождения новых идеалов. Эллинистические монархии, возникшие на обломках Александровой империи, в своей нестабильности породили понятие «подданный» вместо прежнего классического греческого «гражданин».

Новое окружение не требовало более древних «гражданских добродетелей», а требовало скорее определённых технических навыков, которые не были обязательными для всех, но требовали специальной выучки. Управление общественными делами передаётся функционерам; солдат становится купцом, и постепенно рождается новый тип человека, который, не будучи ни античным гражданином, ни новым техником, перед лицом государства занимает позицию если не оппонента, то равнодушного нейтрала. Вот эту новую реальность пытались осмыслить новые философские течения, где политика и государство представали как морально индифферентные феномены или как то, чего следует избегать.

В 147 году до н. э. Греция потеряла свободу, став римской провинцией. То, о чём мечтал Александр, реализовали по-своему римляне. Так греческая мысль, не найдя позитивной альтернативы полису, нашла своё убежище в «космополитизме», объявив отечеством весь мир, включив широким жестом в него не только людей, но и богов. Тождество человека и гражданина было нарушено, необходимо было искать новую идентификацию.

Новая реальность была найдена - индивид. В эллинистических монархиях связи между человеком и государством ослабевали, ибо власть исходила от одного или немногих. Каждый из подданных, понимая, как мало от него зависит, оказывался перед необходимостью создания своего мира. Даже в Афинах, где античная гражданская жизнь, несмотря на репрессии, ещё давала о себе знать, деградация старого идеала была необратимой.

Человек с обретением собственной персональности становился свободным. Не удивительно, что с открытием индивидуальности не могли не проступить эксцессы эгоизма и индивидуализма, социального индифферентизма. Духовная революция была настолько глубокой, что сохранять нравственное и интеллектуальное равновесие становилось всё сложней.

С размежеванием понятий «человека» и «гражданина» появились отдельно этика и отдельно политика. Старая классическая этика, включая аристотелевскую, исходила из тождества понятий «человека»  и  «гражданина», и этика была подчинена политике.

Впервые в истории эллинистическая этика структурирует себя как самостоятельная дисциплина, понимающая человека как такового в его единичности и автономности.

Эгоистические издержки возникали то здесь, то там из ожесточения, от неумения справиться с этой новой проблемой индивидуальности.

Греки говорили о «варварах по природе», неспособных к культуре и к свободной активности и самореализации. Такие люди - «рабы по натуре». И у Аристотеля мы находим такое убеждение. Напротив, Александр попытался, и не без успеха, ассимилировать завоеванных варваров, уравнять их с греками.

Он организовал систему обучения молодых варваров по греческим образцам, включая искусство ведения войн, приказывал македонским солдатам и служащим брать в жёны персидских женщин.

Тот же расовый предрассудок не раз подвергался критике, и не только теоретической. Эпикур обращался с рабами по-свойски, пытаясь участвовать в их образовании.

Стоики громко объявили о том, что есть один вид безнадёжного рабства - невежество, а свободная воля к знаниям открыта как рабу, так и суверену. Сама история подтверждает это: Эпиктет и Марк Аврелий, освобождённый раб и император - философ и триумфатор.

Эллинская культура, защищавшая себя от других народов, рас и их влияния, переросла в эллинистическую. Такая диффузия фатальным образом привела к потере глубины и чистоты: войдя в контакт с совсем другими традициями и верованиями, эта культура не могла не ассимилировать какие-то их элементы. Стали слышны восточные обертоны. Новые культурные центры в Пергамо, на Родосе и особенно в Александрии, Музеи и Библиотека, основанные Птолемеями, затмили славу Афин, которые ещё оставались центром философской мысли; Александрия же стала центром процветания частных наук, а в конце эллинистической эпохи и философским центром».

Дарио Антисери, Джованни Реале, Западная философия от истоков до наших дней. Античность. Средневековье, СПб, «Пневма», 2003 г.,  с. 242-244.