Формирование личности актера – случай А.В. Баталова
«Судьба распорядилась так, что когда Алёше Баталову было пять лет, брак его родителей распался. Нина Антоновна Ольшевская вторично вышла замуж, и они с сыном переехали на Большую Ордынку к Виктору Ардову. Отношения с приёмным отцом у Алексея с самого начала складывались удачно.
«... Чувства Ардова ко мне - это отцовство в квадрате. Я всегда стеснялся просить у него деньги, знал, что мы люди небогатые. Но когда просил, Ардов ни разу мне не отказывал. Я ему говорил: «Витя (я называл его «Витя», так повелось с самого начала), намечается такой большой юбилей...», начинал рассказывать, куда я иду. Он тут же меня прерывал вопросом: «Сколько? Не морочь голову, сколько?..»
Итак, вторым домом Алексея после МХАТа стала Большая Ордынка. […]
Ардовы жили тяжело - как все, с той лишь разницей, что духовная жизнь в этой семье складывалась весьма завидно. Сюда приходили многие знаменитые люди того времени, такие как Ильинский, Андровская, Бродский, Пастернак, Ахматова, Зощенко, Олеша... Общение с великими художниками уходящего столетия для Алёши Баталова не прошло даром: сознавая их высшее предназначение, место этих людей в отечественной культуре, он старался больше взять от них, соответствовать их поведению в жизни и в общении с людьми.
Когда Алёше было семь лет, в гости к Ардовым приезжала Ахматова, которую он считал своей... бабушкой! (Кстати, не только Алёша заблуждался на этот счет: Илья Ильф в своих «Записных книжках» с юмором описал свое знакомство с Ахматовой в доме Ардова и Ольшевской. Поздоровался с незнакомкой и подумал: какая у Виктора строгая тёща! О том, что этой строгой дамой была Ахматова, узнал позже.) А вообще маленькому Баталову можно позавидовать: своим родным дедом он считал Станиславского, бабушкой - Ахматову, да и ближайшие (настоящие) его родственники были людьми известными и неординарными...
«Уже само появление Ахматовой в моей мальчишеской жизни было необычайно значительно и впечатляюще. Может показаться странным, что, вспоминая о поэте, воспевшем тончайшие движения женской души, я то и дело говорю о мужестве, о силе, о ясности взгляда, но - да простят мне настоящие биографы Ахматовой - без этой стороны её человеческой натуры не могли явиться и многие строки её сочинений, не мог бы возникнуть и тот покоряющий своей сложнейшей гармонией образ «человека на все времена», который и сейчас притягивает множество довольно далёких от поэзии людей...»
«Не размышлять над её стихами невозможно. Чем больше живешь, тем больше в них погружаешься, тем поразительнее кажутся их целостность и завершённость. Ни полунамёков, ни просветов, строки монолитны. Нечего убавить, нечего исправить, всё написано раз и навсегда...» […]
Баталову суждено было взрослеть в сложное время. Его поколение – рождённые на исходе двадцатых - пережило страшные годы войн, репрессий, голода...
«Война опрокинула жизнь, когда мы были ещё детьми. Но и поколение, рождённое в 1928 году, и то, что чуть моложе, навсегда отмечены её огненным клеймом. Для одних это лагерный номер на руке или оккупация, для других - голод или сиротство, для кого-то - потеря близких. Даже те мои сверстники, кто пережил войну в самой глухомани тыла России, всё-таки несут на себе эту отметину...»
Алёше было тринадцать лет, когда началась война. Четыре года он пробыл в эвакуации с матерью. Казань - Свердловск - Уфа - Бугульма - это путешествие было не из весёлых. Вместе со взрослыми артистами он ездил по госпиталям, выступал перед ранеными.
«Иногда меня спрашивают: «Что в детстве повлияло на вас более всего?» Отвечаю: «Гибель отца». Детство для меня строго делится на две половины: до войны и потом, с четырнадцати лет. Война и совсем другие впечатления. Многое я бы никогда не узнал, не попади тогда в эвакуацию. Из московской квартиры я уезжал буржуйским мальчиком, а вернулся совсем другим, пацаном. Я узнал, что такое сельская жизнь, как дрова рубить, как скакать на лошади в ночное, какая разница между русской печкой, голландской и горном, - короче, тысячи вещей, не поддающихся перечислению. Но главное - война воочию, на примерах показала мне, что такое горе и счастье. Когда ты своими глазами видишь женщину с детьми, получившую похоронку, или вернувшегося на костыле человека, эти потрясения никуда потом не уходят. Может быть, поэтому я сейчас такой не в меру свободный. Знаете, у иного холодильник испортится - так он от отчаяния с девятого этажа прыгает. Для меня же совершенно реальны слова: «Это горюшко не горе. Горе, брат мой, впереди...»
За четыре года Баталов многое успел - перепробовал массу невидимых театральных профессий, успешно дебютировал в качестве рабочего сцены, бутафора, декоратора, статиста... Работал с шумами, стрелял из-за сцены, в сказке «Три апельсина» помогал «расколдовывать» героиню, знал подробности любой мизансцены... Работал с упоением, получая колоссальное удовольствие и не оставляя надежд на то, что в ближайшем будущем его ждут большие серьёзные роли.
В бугульминском театре Баталов начинал скромно - таскал декорации. Надо сказать, что «дослужил» до повышения он не сразу. Надеялся, но сам не очень верил, что это случится так скоро. Наконец, мама сказала: «Можно попробовать...». Так в труппе появился новый актёр. Алеша оказался на профессиональной сцене.
В тот день, когда он впервые появился с настоящей (пусть - с маленькой!) ролью, он почувствовал себя Артистом, наследником династии Баталовых.
«Именно война, эвакуация, судьба, забросившая нас в Бугульму и подарившая мне театр, которым руководила моя мама, эти изнурённые постоянным напряжением, случайно собравшиеся по обе стороны рампы люди, эти мучительно рождавшиеся спектакли открыли передо мной ту тайную дверь, за которой, точно синяя птица, скрывается вечная сила всякого театра».
Его первой настоящей актёрской работой, которую он сыграл в гриме и костюме, стала роль лакея из пьесы Островского «Последняя жертва». Роли юного Баталова в бугульминском театре, увы, были поначалу малоинтересные, ограниченные одной-двумя репликами - вроде «кушать подано!». Зато в пятнадцать лет к всеобщей зависти мальчишек-одногодков он получил свою первую зарплату и продуктовую карточку служащего.
Здесь, в Бугульме, Алеша Баталов почувствовал, что детство кончилось - начался рубеж взрослой жизни».
Крымова Л., Осико М., Алексей Баталов, Ростов-на-Дону, «Феникс», 2000 г., с. 31-33 и 37-38.
