Люди создают разные миры – в том числе и гениальные по оценке В.С. Гроссмана
«Земные боги - члены Союза писателей, художников, композиторов - создают мир по образу и подобию своёму.
Вот мир Хемингуэя. А вот мир Глеба Успенского. Ну, конечно, они разные - ведь Хемингуэй описывает людей, обожающих бои быков, экзотическую охоту, пишет испанских динамитчиков, рыбаков у берегов Кубы, а Успенский описывает тульскую пьяную мастеровщину, будочников, городовых, уездных мещан и деревенских баб.
Но миры-то, миры создаются не по образу русской бабы и не по образу рокового красавца тореадора! Мир-то создан по образу и подобию Успенского и Хемингуэя. И вот это-то и особенно интересно - пусть Хемингуэй населит свой мир русскими будочниками и в доску пьяными тульскими слесарями, мир будет тот же хемингуэевский. И всё в нём - мокрые осины, грязные просёлки, пыль, лужи, домишки, серое осеннее русское небо - будет хемингуэевским. И в пронзительно тоскливом мире Глеба Ивановича Успенского пронзительно тоскливым будет и синее небо Испании, и дивный красавчик тореадор, кушающий молодых угрей в чесночном соусе и прихлебывающий виноградное вино.
До чего же несовершенны и слабы земные боги, создавшие мир по земному образу и подобию своёму, - Гомер, Бетховен, Рафаэль. Что за образ, что за подобие, - вот синий космический, переложенный в краски душевный мир Рериха - всё в нём однообразно синее: и горы, и люди, и снег, и деревья, и воробьи. А вот мир углов, квадратов: все в нём углы и квадраты - и девушки, и цветы. А рядом чудной кривой и косой мир Пикассо. А дальше странный мир спиралей, запятых, загогулин. А дальше невнятный, бормочущий, туманный, философский мир Пастернака. Вот миры многозначительных бессмыслиц, миры бессмысленных многозначительностей. Вот миры одержимых: одни одержимы любовью, другие - вином, третьи - войной, четвёртые - желанием сеять квадратно-гнездовым способом, пятые беспрерывно и непроизвольно мыслят.
А есть миры, созданные гениальными школьниками, они хотят воссоздать, дать в тиражах тот мир, что напечатан лишь в одном экземпляре. Это великие школьники - они пишут переложение мирового чуда, они художники-реалисты... Но все эти миры - миры живого образа и подобия! А ведь есть совсем иные боги, расторопные, услужающие, боги-официанты, боги «чего изволите», эти живо создают миры по конторскому заказу, по циркулярному мечтанию, по резолюции министерства. Их мир населён бумажными призраками, раскрашенными картонными и восковыми фигурками. Это мир фанеры, жести и папье-маше. Эти мыльнопузырные миры всегда полны гармонии и света, целевые миры, в них всё разумно. Но чьим подобием являются они? Вот в чём вопрос.
Да, миры, которые создают боги пера, боги кисти и боги струны и клавиш по образу и подобию своёму, полны несовершенств и неразумия, они недопечены, перекошены, перекривлены, в них смещения, они куцы, убоги, иногда смешны, в них идиотическая прелесть примитива и наивности, в них смешное глубокомыслие, кубиковый пафос добра, в них милая суета и восторг перед собственной утончённостью и красотой, в них слепота страдания, в них бессмысленная надежда, в них нудная монотонность одной краски, в них дурацкая ситцевая пестрота.
И ведь удивительно и странно, но в самой безумной картине самого абстрактного субъективиста, создавшего нелепое соединение линий, точек, пятен, больше реализма, чем в гармоничных мирах, сработанных по конторскому заказу. Ведь странная, нелепая, безумная картина есть истинное выражение хотя бы одной живой человеческой души. А чью же живую душу выражает гармонический, полный натуральных подробностей, полный тучной пшеницы и дубрав мир, воздвигнутый по конторскому заказу? Ведь у конторы нет души, она ведь не живая.
Совершенных миров не существует. Существуют лишь те смешные, странные, плачущие, поющие, усеченные и несовершенные вселенные, созданные богами кисти и струны, вложившими в свои создания грешную либо безгрешную кровь и душу свою. Вероятно, истинный господь Саваоф, создатель мироздания, с усмешкой глядит на эти миры.
Графоманы, сердясь на то, что их произведения отвергаются в редакциях журналов, обычно говорят: «Непонятно, почему моя рукопись не принята. Недавно сам главный редактор опубликовал своё создание, ей-богу, совершенная дрянь, никак не лучше моего романа». Именно таким способом, именно этими графоманскими доводами должны защищаться от усмешки господа Гомер и Бах, Рембрандт и Достоевский.
Ведь не писатели и поэты, не композиторы создали душу Эйхмана, шестидесятиградусный мороз Верхоянска, тарантулов и кобр, бессмысленные провалы и бездны космоса, раковые клетки, испепеляющую радиацию, малярийную топь, рядом с вечной мерзлотой огненный песок Каракумов, безумие, жестокость и бессмысленность мироздания.
Позволительно будет спросить у божественного насмешника, по чьему образу и подобию построено человечество, по чьему подобию созданы Гитлер, Гиммлер? Люди не дали Эйхману души, они лишь сшили для него мундир обер-штурмбанфюрера. Много божьих созданий прикрыли наготу свою мундирами жандармских генералов, шёлковыми рубахами палачей.
Призовём к скромности творца, он создал мир сгоряча и, не работая над черновиками, сразу же отпечатал его. Сколько в нём противоречий, длиннот, опечаток, сюжетных неувязок, лишних персонажей! А мастера знают, как больно кроить, резать живую ткань сгоряча написанной и сгоряча изданной книги».
Гроссман В.С., Добро вам! (Из путевых заметок) / Всё течёт: повести; рассказы, М., «Эксмо», 2010 г., с. 432-434.
