История советской цензуры
Вторая инновация - советская цензура. Наивысшей фазы своего развития цензура достигла в тот момент, когда приобрела превентивный характер, исходя из подозрительных догадок о последствиях, к которым могла привести публикация данного результата творческого труда. Цензура начала с контроля изданий, ожидавших выхода в свет (сигнальный экземпляр книги, премьерный, или специальный, просмотр готового спектакля). Затем произошло движение в сторону замысла того или иного произведения. Контроль на выходе дополнился контролем на входе. В киноиндустрии, например, следовало повысить роль сценария, словесно выраженной должна была стать и заявка на фильмы. В итоге фильтр начал сдвигаться в прошлое (предварительная цензура). Кульминация процесса состояла в том, что сам фильтр начал генерировать сообщения. С этого момента цензура - особый социальный механизм, который занят трансляцией знания искомого результата в прошлое, к истокам пути, ведущего к этому результату. Не случайно в рассматриваемый период произошло сращивание деятельности двух важнейших институтов - Главлита и ГПУ. Исполнение отдельных акций, задуманных Главлитом в качестве мер, направленных на борьбу с инакомыслием, поручалось исполнять чекистам. Пишущий эти строки, как житель Ленинграда - колыбели пролетарской революции, хорошо помнит, что эти славные традиции борьбы с антисоветской агитацией сохраняли свою силу вплоть до конца 1980-х гг. Порукой тому было творческое содружество местных органов цензуры и КГБ, установленное в 1920-е гг.
Когда марксизм выступал в роли радикального учения, настаивавшего на изменении миропорядка, симпатии к нему со стороны интеллигенции были естественными. Но после того как он стал идеологией правящей партии, претендовавшей на тотальное господство во всех сферах жизнедеятельности, отношение к нему изменилось. Оппозиция, хотя и скрытая, стала неизбежной. В диктатуре интеллигенция усмотрела угрозу свободе. Буквально через несколько дней после переворота ВЦИК, только что созданный на Втором съезде Советов, пригласил в Смольный писателей, художников, артистов Петрограда, но на призыв откликнулось всего семь-восемь человек. Здесь будет уместным привести замечание Р. Пайпса: «Те представители «творческой интеллигенции», кого властям удалось привлечь на свою сторону, были по большей части эпигонами и подёнщиками, неспособными на самобытное творчество. Политика сравнительной терпимости в сфере культуры помогла, по крайней мере, нейтрализовать остальных. Ленин, относившийся к русской интеллигенции с не меньшим презрением, чем Николай II, полагал, что может купить её за небольшую долю свободы и некоторые материальные блага».
Реальная проблема заключалась в несовместимости между практиками большевистской власти и манифестацией творческой индивидуальности. Недаром известный теоретик пролетарского искусства А. Гастев предсказывал неизбежность постепенного исчезновения индивидуального мышления и появление взамен «механизированного коллективизма». Вся система Пролеткульта возводилась путем апелляций к коллективному творчеству. Чьё-то личное вдохновение было лишним, а коллективизм становился безбрежным. Члены пролеткультовской «Лиги времени» предлагали не расставаться с часами, вести изобретённые Гастевым хронокарты, откуда можно было бы извлечь информацию об использовании каждой минуты суток. За этим угадывался идеал состояния нового общества, где всем бы полагалось отправляться ко сну и пробуждаться в одно и то же время. Шли ещё дальше, предлагая наделить детей (вне зависимости от возраста) правом выбирать обучение по вкусу и уходить от родителей, если они почему-то не удовлетворяют. Этим не только обозначалось прекращение естественных прав родителей, связанных с воспитанием ребёнка. По мнению С. Преображенского, специалиста по пролеткультовской этике, взгляд отдельного члена общества на свое тело как на свою безусловную личную собственность являлся совершенно бессмысленным. Будучи всего лишь точкой при переходе от прошлого к будущему, член общества не мог притязать на «своё» потомство.
Его распорядителем становилось пролетарское государство. В коммунизм следовало идти коллективом, состоящим из товарищей по классу, объединенных взамен брачно-семейных «скреп» (А. М. Коллонтай) верой в коллектив как высшее моральное и законодательное начало. […]
… декрет правительства «Об улучшении быта учёных» (1919 г.) разрешал свободный выезд за границу для учёных и получение книг оттуда. Но, уже в 1926 г. новый декрет установил для граждан, окончивших высшие учебные заведения за границей, специальные испытания по обществоведению. Ещё одним декретом (1927 г.) повелевалось сократить загранкомандировки. В 1929 г. очередным декретом командируемым лицам запретили изменять по своему усмотрению установленный для них маршрут. Постановление ВЦИК (1934 г.) установило, что бегство или перелёт за границу считаются изменой и караются высшей мерой уголовного наказания – расстрелом».
Фирсов Б.М., Советская и постсоветская культура в исторической динамике в Сб.: Культуральные исследования / под ред. А. Эткинда, СПб, Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге; «Летний сад», 2006 г., с. 36-39 и 59-60.
