Детство Петра первого

«Пётр, бывший очевидцем кровавых сцен стрелецкого мятежа, вызвал удивление твёрдостью, какую сохранил при этом: стоя на Красном  крыльце подле матери, он, говорят, не изменился в лице, когда стрельцы  подхватывали на копья Матвеева и других его сторонников.

Но майские ужасы 1682 г. неизгладимо врезались в его памяти. Он понял в них больше, чем можно  было предполагать по его возрасту; через год 11-летний Пётр по развитости  показался иноземному послу 16-летним юношей. […] С тех пор московский Кремль ему  опротивел и был осужден на участь заброшенной барской усадьбы со своими  древностями, запутанными дворцовыми хоромами и доживавшими в них свой век  царевнами, тетками и сёстрами, двумя Михайловными и семью Алексеевными и с  сотнями их певчих, крестовых дьяков и «всяких верховых чинов» […]

События 1682 г. окончательно выбили царицу-вдову из московского Кремля и заставили её уединиться в Преображенском, любимом подмосковном селе царя Алексея. […]

Легко можно себе представить, как мало занимательного было для мальчика в комнатах матери: он видел вокруг себя печальные лица, отставных придворных, слышал все одни и те же горькие или озлобленные речи о неправде и злобе людской, про падчерицу и её злых советчиков. Скука, какую должен был испытывать здесь живой мальчик, надо думать, и выжила его из комнат матери на дворы и в рощи села Преображенского.

С 1683 г., никем не руководимый, он начал здесь продолжительную игру, какую сам себе устроил и которая стала для него школой самообразования, а играл он в то, во что играют все наблюдательные дети в мире, в то, о чем думают и говорят взрослые.

Современники приписывали  природной склонности пробудившееся ещё в младенчестве увлечение Петра  военным делом. Темперамент подогревал эту охоту и превратил её в страсть,  толки окружающих о войсках иноземного строя, может быть, и рассказы Зотова (первый учитель Петра I - Прим. И.Л. Викентьева)  об отцовых войнах дали с летами юношескому спорту определённую цель, а  острые впечатления мятежного 1682 г. вмешали в дело чувство личного  самосохранения и мести за обиды.

Стрельцы дали незаконную власть царевне  Софье: надо завести своего солдата, чтобы оборониться от своевольной сестры.  По сохранившимся дворцовым записям можно следить за занятиями Петра, если не  за каждым шагом его в эти годы. Здесь видим, как игра с летами разрастается  и осложняется, принимая всё новые формы и вбирая в себя разнообразные  отрасли военного дела.

Из кремлёвской Оружейной палаты к Петру в Преображенское таскают разные вещи, преимущественно оружие, из его комнат выносят на починку то сломанную пищаль, то прорванный барабан. Вместе с образом спасителя Пётр берёт из Кремля и столовые часы с арабом, и карабинец винтовой немецкий, то и дело требует свинца, пороха, полковых знамен,  бердышей, пистолей; дворцовый кремлевский арсенал постепенно переносился в  комнаты Преображенского дворца. При этом Пётр ведёт чрезвычайно непоседный  образ жизни, вечно в походе: то он в селе Воробьеве, то в Коломенском, то у  Троицы, то у Саввы Сторожевского, рыщет по монастырям и дворцовым  подмосковным селам, и в этих походах за ним всюду возят иногда на нескольких  подводах его оружейную казну. Следя за Петром в эти годы, видим, с кем он  водится, кем окружён, во что играет; не видим только, садился ли он за  книгу, продолжались ли его учебные занятия. В 1688 г. Пётр забирает из  Оружейной палаты вместе с калмыцким седлом «глебос большой». Зачем  понадобился этот глобус - неизвестно; только, должно быть, он был предметом  довольно усиленных занятий не совсем научного характера, так как вскоре его  выдали для починки часовому мастеру. Затем вместе с потешной обезьяной  высылают ему какую-то «книгу огнестрельную».

Ключевский В.О., О русской истории, М., «Просвещение», 1993 г., с.   413-415.