Раскрытие секрета изготовления фаянса Бернаром Палисси
«Бернар Палисси рассказывает, что увидя однажды красивую фаянсовую чашку (в то время фаянс изготовлялся в Италии и секрет изобретения передавался в рамках семьи – от отца к сыну – Прим. И.Л. Викентьева) подобные изделия, покрытую эмалью, он решился открыть секрет этого производства, неизвестный до тех пор во Франции. Он обладал изящным вкусом и чутьём художника, и смело принялся за работу. Несмотря на своё положительное незнание состава глинистой земли, он всё-таки старался «найти способ образования эмали ощупью, как человек блуждающий в потёмках».
Описанию своих трудов по глинистому производству Палисси придал характер эпической поэмы, достойной пера Монтеня. Сочинения, написанные им на эту тему, живо изображают труды и попытки изобретателя, изучающего совершенно незнакомый ему предмет. Подобное произведение представляет собою прекраснейший из всех известных нам примеров, показывающий, сколько средств может находить гений при опытах, производимых трудами собственных рук.
Первые опыты, произведенные Палисси над различными веществами, были безуспешны. «Не смотря на постоянные издержки и значительную потерю труда, - говорил он, - я, тем не менее, ежедневно занимался толчением и растиранием новых веществ и строил новые печи, беспрестанно расходуя много денег и убивая материал и время». Желая придерживаться правильной и последовательной системы при изучении, Палисси решился сначала упражняться в получении только белой эмали, оставляя на будущее время исследования относительно состава для окрашивания её.
Более двух лет сряду он посвятил исключительно посещению ближайших стекольных заводов, но потом, во избежание потери времени, которое неизбежно приходилось на постоянные переезды с места на место, он решился устроить у себя печь наподобие тех, какие ему приходилось встречать у стекольных фабрикантов. Неутомимый труженик добился этого с помощью необычайного труда: не имея средств держать хотя бы одного работника, он принужден был сам таскать и класть кирпичи, обжигать известь и носить из колодца воду. Наконец, печь была готова, оставалось только приготовить эмаль и сплавить её. Палисси простоял однажды 6 дней и 6 ночей перед огнём, не переставая подкладывать дрова. Когда всё уже было почти готово и он ожидал успешного исхода, он увидел вдруг, что не хватило дров. Несчастный исследователь, истребивши все подпорки деревьев из своего сада, дошел до того, что стал подкладывать в печь столы и доски из пола.
Вместо помощи все стали насмехаться над ним и распространять повсюду слухи, что он сжёг свой дом и положительно сошел с ума. Благодаря этим слухам, он потерял всякий кредит. Находились даже люди, поговаривавшие, что горшечник занимается деланием фальшивых денег. Бедный изобретатель разорился и очутился на улице с двумя грудными детьми, без средств, по уши в долгах... «Но надежда не покидала меня, - прибавляет энергичный труженик, - и я принялся снова мужественно работать, усиливаясь сохранять перед посещавшими меня людьми веселый вид хотя душевное настроение мое было далеко не веселое».
Опыты Палисси вскоре увенчались успехом, но и нижеприведенного отрывка, заимствованного из его сочинения о «Глиняном производстве» (l'Art de Terre) мы видели, ценою каких страданий куплен этот успех.
«Меня постигло новое несчастие: под влиянием жара, - холода, ветра и дождя испортилась большая часть моей работы, прежде, нежели была готова, и мне пришлое раздобыть досок, планок, черепицы и гвоздей и занятье исправлением её. Я разломал мою печь и сделал её немного лучше прежнего, что дало повод многим, напр. чулочникам, башмачникам, сержантам, нотариусам и вообще разному сброду, говорить про меня, что я только тем занимаюсь, что строю да разрушаю. Они не понимают того, что искусством моим нельзя заниматься в маленьком помещении, и смеялись над тем, что должно возбудить в них участие и сожаление, и порицали меня, когда я ради приобретения необходимых для моего искусства удобств должен был употребить вещи, необходимые в домашнем обиходе... В течение нескольких лет, не имея средств сделать навесы над моими печами, я проводил над ними ночи под дождём и ветром... никто не пришёл ко мне на помощь, никто не оказал мне поддержки, ни от кого не услышал я слова утешения и только мяуканье кошек, вой собак услаждали мой слух по ночам; иногда порывы ветра и бури были до того сильны, что я бросал всё, несмотря на потерю труда; иногда случалось, что промокнув под дождем до костей, я возвращался поздно ночью или на рассвете домой, шатаясь как пьяный из стороны в сторону, испачканный как человек, которого вываляли во всех лужах города».
Пройдя ряд таких испытаний, Палисси медленно приближался к цели. Наконец настал день, когда его великолепная посуда и красивые статуэтки были оценены по достоинству и раскупались нарасхват. Горшечник заручился покровительством коннетабля Монморанси и получил от него значительные заказы. Потом Екатерина Медичи вызвала его в Париж. Бернар Палисси поселился в Тюильри и занялся отделкой королевских дворцов.
В то время французская школа, покровительствуемая Франциском I, достигла апогея своего величия: Жан Гужон, Пьер Леско, Жермен Пилон и Дюсерсо соперничали в искусстве с Леонардо да Винчи, Приматиччио, Андреа дель Сарто и Бенвенуто Челлини. Попав из деревни прямо в среду лучших мастеров этой школы, Бернар Палисси, подобно им, сделался поклонником итальянского искусства. Он приготовил множество эмалированных ваз для украшения садов, фонтанов и роскошных домов; затем занялся отделкой Тюильрийского дворца, только что построенного Екатериной Медичи».
Гастон Тиссандье, Мученики науки, М., «Капитал и культура», 1995 г., с. 174-177.
Бернар Палисси смог открыть один из видов фаянса.
Изобретатель был заключён в Бастилию из-за своих религиозных убеждений (он был протестантом). Однажды к нему в камеру пришёл лично знавший его король Генрих III и предложил свободу за смену религии.
Бернар Палисси отказался…