«Без абсолютного контроля над всем, от чего зависит постановка оперы, добиться в Вене совершенства по части того, что было намечено Вагнером, - союза всех искусств в Gesamtkunstwerk, - невозможно.
Стремление Малера к власти именно этой конкретной целью ограничено и было; возможно он, подобно Марксу, верил, что структура власти распадётся после того, как будет достигнута её цель.
Даже в пору своего верховного владычества он не проявлял экспансионистского желания править чем бы то ни было за пределами Венской оперы.
Цели его были идеалистическими и локализованными, по существу, они ограничивались мечтаниями всех выросших в маленьких городках юных честолюбцев - от Дика Уиттингтона до Ричарда Никсона: стать самым главным в столице своей страны.
Ни один дирижёр никогда ещё не искал прерогатив исполнительной власти. В крупных оперных театрах дирижёры были наёмными служащими, состоявшими на побегушках у аристократических
управляющих, которые указывали им, что, когда и с кем исполнять. Их имена и в программах-то не указывались.
Мысль о том, что дирижёр может возглавить центральное имперское учреждение, не приходила никому в голову до тех пор, пока не появился Малер с его невозможными требованиями и немыслимыми амбициями. […]
Эпоха Малера в Вене установила критерии, по которым судят обо всех оперных театрах. Он насадил идею esprit de corps, вдохнул новую жизнь в режиссуру и художественную сторону декораций, установил нормы ежевечерних представлений, которым никогда не дозволялось опускаться до уровня, лежащего ниже его персональных ожиданий, независимо от того, кто брал в руки дирижёрскую палочку. «Добивайтесь [того, чтобы] каждое исполнение превосходило предыдущее», - призывал он работников театра. Каждый вечер должен был обращаться в празднество.
До тех пор, пока ему не удалось обзавестись надёжными помощниками - а именно Францем Шальком и Бруно Вальтером, - Малер делал большую часть работы сам, более ста раз вставая в каждом из первых своих трёх сезонов за дирижёрский пульт. Он наложил основательный отпечаток своей личности на весь театр, трепетавший от предвкушений всякий раз, как в зале меркнул свет и появлялась спешащая в оркестровую яму напряжённая фигура директора. За десять лет он продирижировал не менее 648 раз. Герберт фон Караян шесть проведенных им в Венской опере лет вставал за пульт 168 раз - что составило меньше половины рабочей нагрузки Малера. Бремя это было опасно тяжёлым, что и привело под конец третьего года к едва не убившему Малера внутреннему кровотечению.
Он искал абсолютной власти и применял её где только мог. Помимо управления оркестром, хором, певцами и репертуаром, Малер распространил свою власть на все стороны жизни оперного театра, на постановки и создание декораций, на костюмерную, на места общего пользования - даже на поведение публики.
Первым своим указом он устранил клаку платных энтузиастов, которых исполнители главных партий рассаживали по зрительному залу. Следом он отменил пропуска для прессы, заставив критиков платить за свои места, чем и навлёк на себя бесплатную враждебность газетчиков. И наконец, начиная с первого своего «Кольца» и впредь, Малер запретил пускать в зал опоздавших, потребовав, чтобы они дожидались антракта, сидя, точно наказанные школьники, в изолированной боковой ложе.
Суровость этих карательных мер поразила старого императора, протестовавшего, говоря, что «в конце концов, театр предназначен для развлечения». Однако благодетельность совершенной Малером революции бросалась в глаза, а Франц Иосиф I с похвалой отзывался о нём как о человеке «в два счёта ставшем хозяином оперы».
Малер и сам с трудом верил в свои достижения. «Я думаю о том, что стал здесь господином и повелителем, и мне это кажется сном», - подивился однажды молодой директор, проходя мимо своего оперного театра».
Норман Либрехт, Маэстро Миф. Великие дирижёры в схватке за власть, М., «Классика-XXI», 2007 г., с. 57 и 61.
