«Василий Аксёнов как-то сказал, что Юрий Петрович перед каждым выпуском спектакля провоцировал скандалы.
Так было в Москве, так было и в Вашингтоне, когда в 1989 году, перед премьерой «Преступления и наказания», был пущен сенсационный слух, что Любимов возвращается в Москву, что ему вернут гражданство и руководство театром. Скандал как форма борьбы с компромиссом и приспособлением ко лжи - существенная сторона его художественной личности - на Западе эффекта не произвёл. Слухи подтвердились, горбачевское время вернуло Любимова на родину.
Как Москва встречала Юрия Петровича в 1977 году! Тогда и представить себе было невозможно, что его возвращение обернётся не меньшими сложностями, чем те, от которых он бежал, тогда было - одно ликование: «Папа приехал». «Он опять с нами». «Это значит - «Таганка» всем ещё покажет!» «В его голове тысячи планов». Его не судили, не перешёптывались: мог ли не уезжать, была ли опасность столь велика, что нравственнее - довести сопротивление власти до конца или остаться с теми, «которых приручил» и которых не бросают?
Он жил тогда у Николая Губенко, ведущего актёра театра, человека сильного, волевого, воспринимаемого всюду как лидер, автора щемящих фильмов «Подранки» и «И жизнь, и слёзы, и любовь». При всеобщем одобрении именно он возглавил труппу в отсутствие мэтра и сразу же вернул эту должность истинному владельцу, когда тот оказался в России. Чета «Губенко-Болотова» добросовестно ухаживала за гостем, стремясь создать иллюзию собственного дома, угадывая его привычки и желания.
Готовились любимые блюда, звались люди, приятные Любимову, в горячих спорах обсуждали, что делать дальше. Помню застолье в честь приезда Юрия Петровича, устроенное Жанной и Николаем, куда слетелись, помимо театральных, и все друзья Юрия Петровича, все, кто ждал этого момента. Помню эти запредельные по искренности речи и тосты и многое другое. Тогда мы знали, что возвращение Юрия Петровича произошло усилиями многих «связных» (Дупак, Смехов, письма деятелей культуры), но главным курьером «туда и обратно», ходатаем по делам в министерстве и выше был хозяин квартиры.
Любимов вернулся, было возвращено гражданство, квартира, пост главы театра.
Куда всё делось? «Куда исчезают утки, когда озеро замерзает?» Можно ли было предвидеть эту невероятную трансформацию крупного актёра в мелкого политического деятеля? Как могли истрепаться и истлеть слова о свободе выбирать способ жизни и способ мысли? Неужто и вправду: «Он сжёг всё, чему поклонялся, поклонился всему, что сжёг»?
Сегодня Любимов не желает (не может) говорить на болезненную тему раскола труппы, противоестественное деление на своих и чужих (может сказать об одном из своих лучших актёров, прикованном к постели, что он и имени его слышать не хочет). А ни от кого другого ответа тоже не услышишь. Нет ответа на вопрос, что происходит с людьми на переломе эпох.
Откуда эта необъяснимая агрессия, замещение созидательной энергии пустопорожней борьбой, уход от вечных истин в сиюминутные компроматы? Трудно воспринимать эти метаморфозы.
Эйфория возвращения спала очень быстро. Другим вернулся Юрий Петрович, обретя опыт работы со многими зарубежными мастерами, привыкнув к ритму постановок и выпусков спектаклей, иными стали актёры, отвыкшие работать с ним. Но всё-таки театр существовал, держался. Хотя его взлёты - уже с одним крылом, это не может не нарушить целостности художественного организма. Деление помещения, зарубежные гастроли вместо регулярных репетиций и репертуарных планов».
Богуславская З.Б., Невымышленное, М., «Плюс-Минус», 2009 г., с. 288-289.
