Вероятно, идея обожествления Александра Македонского была подсказана ему египетскими жерцами храма бога Амона примерно в 332 году до нашей эры:
«Спутникам Александра оракул настоятельно рекомендовал, чтобы они почитали Александра как бога, а не как царя.
Последним советы Амона не очень понравились, они со своими царями привыкли общаться без особых церемоний, а с богами и вовсе дел не имели.
Пожалуй, наиболее верно выразил смысл визита царя в храм Амона Александр Мень:
«Покоритель народов, которому сопутствовал неслыханный успех, первый человек Запада, державший в руках Грецию и Малую Азию, Сирию и Египет, он не мог не задумываться над своей удивительной судьбой. Казалось, какие-то загадочные силы постоянно помогают ему. Он нередко вступал в бой без всяких шансов на успех и неизменно торжествовал победу. Он повелевал целыми народами, по мановению его руки шли тысячи воинов, плыли корабли, рушились неприступные крепости. Тому, кто вознесён столь высоко, трудно не быть в какой-то степени мистиком».
Александр боготворил Ахилла, поклонялся Гераклу. Но не были ли они сынами богов? А теперь о нем самом божество Востока изрекло вещее слово. Только близорукость историков может сводить все его поступки к трезвому расчету. Александр жил в мире богов и героев...
Быть может, в тот момент, когда Александр услышал ответ оракула Амона, он решил, что найдена разгадка его удач: он не простой человек, а человекобог, на которого возложена всемирная миссия объединить народы. Мир страдает от войн, голода, вражды, но Александр сотрет разделяющие его границы; он прекратит войны и междоусобицы. Он будет единым владыкой единого человечества. […]
Польза от визита Александра в храм Амона была лишь египтянам. Он не разрушил в их землях ни одного города, не обратил в рабство ни одного жителя, однако Александр не мог покинуть страну прежде чем совершит великое деяние. И родина Амона получила великолепный подарок в виде основанного города Александрии, которая впоследствии стала жемчужиной Египта».
Левицкий Г.М., Александр Македонский. Гениальный каприз судьбы, М., «Энас»; Ростов-на-Дону «Феникс», 2010 г., с. 101-102.
Позже, после покорения Персии примерно к 330 году до нашей эры Александру Македонскому понравились обычаи новых подданных – персов, в частности, их падение ниц перед царём:
«Александр Мень отмечает: «То был один из старых соблазнов человечества, который всплывал в самые разные эпохи. Суть его сводилась к отождествлению Кесаря и Бога, отождествлению, сулившему Кесарю абсолютное владычество над душами и телами. Недаром Наполеон признавался, что его высшая мечта - видеть себя основателем новой религии; он знал, что никакие армии не могут сравниться с силой священного авторитета. Он не успел начать того, что Александр почти осуществил».
Вместе с подхалимами и льстецами он разработал план, который должен был воплотиться (как обычно) на ближайшем пиру.
Замысел Александра был прост, как всё гениальное. Он решил ввести для всех своих подданных проскинезу - обряд коленопреклонения перед владыкой с последующим поцелуем.
У персов падать ниц перед царём считалось обычным актом уважения и вовсе не свидетельствовало о потере достоинства.
Бывшие вельможи Дария продолжали по привычке исполнять древний восточный обряд в присутствии Александра, но с македонянами дело обстояло сложнее. То, что для жителей Востока было простым и естественным, для македонян и греков являлось неслыханным унижением. Царей соплеменники Александра считали первыми среди равных, а на колени становились только в храме, во время беседы с богами.
Александру нравились знаки внимания, оказываемые восточными подданными, и он не мог отказать себе в удовольствии их принимать. Коробило другое: вид падающих на колени персов вызывал смех македонян. И он почувствовал острую необходимость приучить к этой незатейливой процедуре соотечественников. Мы уже указали, в каком случае македонянина можно было увидеть совершающим проскинезу, соответственно, если бы затея Александра удалась - было бы равносильно, что его признали богом.
Царь долго готовился к процедуре. Все, кто не мог участвовать в его затее, были уничтожены; ведь невозможно даже представить Клита, Пармениона или Филоту на коленях - они умели блестяще побеждать, но не кланяться».
Арриан рассказывает: «Александр сговорился с софистами и знатнейшими персами и мидянами, окружавшими его, завести об этом разговор на пирушке. Анаксарх положил начало и стал говорить, что гораздо правильнее почитать богом Александра, а не Диониса и Геракла, и не только за множество его великих деяний, но и потому, что Дионис фиванец и к македонянам не имеет отношения, а Геракл аргивянин и с македонцами его связывает только происхождение Александра, Гераклида родом.
Справедливее будет, если македонцы станут оказывать своему царю божеские почести.
Нет ведь никакого сомнения в том, что, когда он уйдёт из этого мира, они будут чтить его как бога; гораздо правильнее возвеличить его при жизни, чем чтить умершего, которому эти почести уже ни к чему. Неожиданно Александр получил удар с той стороны, откуда меньше всего ожидал.
Философ Каллисфен выступил против обожествления царя. Тот самый Каллисфен, что «пытался кроткой и ласковой речью смягчить горе царя» после убийства Клита; Каллисфен, который был близким товарищем Александра «с того времени, когда они оба учились у Аристотеля; теперь Каллисфен приглашен самим царем сопутствовать ему для увековечения его подвигов» (Юстин). Каллисфен, который, по словам Арианна, «прибыл к Александру не за славой для себя, а чтобы прославить его». Были У Каллисфена личные мотивы прославлять Александра, ибо, как сообщает Плутарх, философ «отправился за Александром лишь затем, чтобы восстановить свой родной город и вернуть туда жителей».
Македонский царь, видимо, настолько был уверен в Каллисфене, что не поставил его в известность о намечавшейся процедуре. Речь философа, по свидетельству Арриана, повергла в шок и Александра, и придворных льстецов.
«- Анаксарх, - произнёс Каллисфен, - я считаю, что Александр достоин всяческой чести, которая подобает человеку; люди, однако, провели строгую границу между почестями, которые воздаются людям, и теми, которые воздают богам: им строят храмы, ставят статую, выделяют для них священные участки, приносят жертвы и совершают возлияния, сочиняют в их честь гимны, а для людей пишут хвалебные песни. Особо важен обряд преклонения. Люди, здороваясь, целуют друг друга, но божество пребывает высоко над ними, и прикасаться к нему - кощунство. Поэтому мы величаем его, склоняясь перед ним; в честь богов устраивают хоры, в честь богов поют пеаны. Нет ничего удивительного в том, что разных богов, клянусь Зевсом, и чтят по-разному; героям воздают ведь тоже почести иные, чем богам. Не подобает все это перемешать и привести в полный беспорядок, возводя людей на недосягаемую высоту и оказывая им преувеличенные почести, и в то же (зремя низвергать и принижать, по крайней мере, насколько это от нас зависит, богов, почитая их наравне с людьми. Александр ведь не вынес бы, если бы частному человеку присвоены были поднятием рук или неправильным голосованием царские почести. ещё справедливее будут боги в своём гневе на тех людей, которые присваивают себе божеские почести или соглашаются на их присвоение.
Для Александра более чем достаточно быть и считаться самым храбрым из храбрецов, самым царственным из царей, из военачальников самым достойным этого звания. И уж кому, как не тебе, Анаксарх, следовало бы сказать то, что говорю я, и помешать высказываниям противоположным: ты ведь живёшь при Александре, чтобы приобщить его к образованию и мудрости».
Левицкий Г.М., Александр Македонский. Гениальный каприз судьбы, М., «Энас»; Ростов-на-Дону «Феникс», 2010 г., с. 208-209.
Позже Каллисфен был убит…
