«… Гельвеций делает поразительный скачок от философии к политике. Из предпосылки, что все знания и все ценности есть производное чувственного опыта человека, он приходит к умозаключению, что, контролируя сообщения, которыми наше восприятие питает наш рассудок, то есть соответствующим образом изменяя окружение человека, можно управлять образом его мыслей и поведением.
Поскольку, согласно Локку, мысль складывается совершенно непроизвольно и всецело определяется физическими ощущениями, можно предположить, что, если человек находится под воздействием благотворных впечатлений, он сам становится добродетельным, не напрягая собственной воли.
Здесь ключ к сотворению совершенного добродетельного человека - для этого требовались лишь соответствующие внешние влияния. Гельвеций назвал процесс облагораживания человека «l'education», под которым он понимал гораздо большее, чем школьное обучение. Когда он писал «Peducation peut tout» («воспитание может сделать всё»), он имел в виду под «воспитанием» всё, что окружает человека и задевает его рассудок, всё, что питает его разум ощущениями и порождает идеи.
В первую голову это относится к законодательству: «Только благими законами можно создать добродетельного человека». Из чего следует, что нравственность и законодательство - «одна и та же наука». В заключительной главе трактата «Об уме» Гельвеций говорит о желательности реформировать общество через законодательство с тем, чтобы сделать людей «добродетельными».
Это одна из самых революционных идей в истории политической мысли: экстраполяцией эзотерической теории познания была создана новая политическая теория, имевшая самые знаменательные практические последствия.
Согласно её центральному тезису, задача политики - сделать человека «добродетельным», а средства достижения этого состоят в переделке социального и политического окружения человека главным образом путем законодательным, то есть государственным.
Гельвеций возвёл законодателя в ранг верховного нравоучителя. Он хорошо понимал, что несёт в себе его теория, ибо говорил об «искусстве создания человека», тесно связанном с «образом правления».
Человек уже не творение Божье: он продукт собственного производства. Общество тоже «продукт», а не «данность».
Хорошие правительства не только обеспечивают «величайшее счастье для наибольшего числа» (формула, по всей видимости, изобретённая Гельвецием), но буквально преобразуют людей.
Логика идей Гельвеция неизбежно приводит к выводу, что в ходе изучения человеческой природы человек «обретает неограниченную власть преобразовывать и переделывать человека». Это беспримерное предположение составляет предпосылки и либеральной и радикальной идеологии новейшего времени и даёт теоретическое оправдание применению политических методов в создании «нового порядка».
Подобные идеи в их чистом или разбавленном виде таят неотразимую привлекательность для интеллигенции. Ведь если действительно человеческое существование во всех его проявлениях подчиняется механическим законам, которые разум может обнажить и направить в нужное русло, то интеллектуалы, как хранители рациональных знаний, становятся естественными руководителями человечества. […]
Теории Локка и Гельвеция позволяли интеллектуалам претендовать на статус «наставников» человечества в самом широком смысле слова.
Они - кладезь разума, который, по их убеждению, всегда выше опыта. Пока человечество блуждает в потемках, они, «просвещенные», знают дорогу к добродетели и, через добродетель, к счастью. Эта концепция ставит интеллигентов в конфликтное положение по отношению к остальному человечеству. Обыкновенные люди, добывая средства к существованию, постигают определённые, необходимые им знания в определённых условиях жизни. […]
В Англии - а через Англию и в Соединенных Штатах - идеи Гельвеция стали популярны в основном благодаря работам Иеремии Бентама и утилитаристов.
Именно Гельвецию обязан Бентам идеями, что нравственность и законодательство - «одна и та же наука», что человек может обрести добродетель только через «благие законы» и что, следовательно, законодательство играет «педагогическую» роль. На этих основаниях Бентам создал теорию философского радикализма, сильно повлиявшую на движение за парламентские реформы и либеральную экономику».
Ричард Пайпс, Русская революция, в 3-х книгах. Книга 1, Агония старого режима, 1905-1917, М., «Захаров», 2005 г., с.173-175 и 177.
