Сверхспециализация и зашоренность ученых по Идрису Шаху
«В: Что лежит в основе традиционного неодобрения суфиями определённых типов учёных (Точнее: в этой книге под «учёными» автором в первую очередь понимаются востоковеды, филологи и философы – Прим. И.Л. Викентьева), академических педантов как Вы их называете?
О: Этих учёных, возможно, часто считают украшением общества и людьми полезными. Однако, в силу принципа, что всегда возникают неправильное понимание и искажения, когда не определено то, что может быть определено, следует ясно ощущать их декоративную и полезную стороны.
Частенько они желают внимания и делают всё возможное, чтобы получить его. Они не столько стремятся распространять свои идеи, сколько требуют, чтобы их считали учёными. Ко мне постоянно обращаются видные учёные, которые просят цитировать их труды, потому что цитирование означает значительность. Эта деятельность - часть их желания быть замеченными, выставление себя напоказ. К тому же, некоторые из них ревниво относятся к особой одежде и другим принадлежностям и всевозможным ритуалам, вносящим свой вклад в их респектабельность. Эта характерная черта наблюдается также в других человеческих группах, у некоторых животных и птиц и её, саму по себе, не надо рассматривать как нежелательную, даже хотя бы только потому, что мы получаем некоторое удовольствие от таких показов. Подобно сосудам, а также переместителям, накопителям и анализаторам разного рода, такие учёные, по большей части, способны удерживать, сохранять, даже передавать материалы, с которыми имеют дело, - но не производить какое-либо реальное изменение в них.
Например, ограниченный учёный, переводящий книгу, может, подобно кувшину с водой, которая в конечном счёте будет выпита другими, передавать её содержание кому-то, кто в состоянии впитать его.
Недалекие учёные, будучи, однако, людьми, а не животными или объектами неживой природы, иногда склонны путать свои собственные желания со своим реальным воздействием и возможными функциями. И это лишь потому, что у них, возможно, есть образ себя, взлелеянный, но неизученный. Как недавно один из них сказал нам вот в этой комнате: «Мы просто ничего не можем с этим поделать!» Возможно, это не изучается, но это замечено. Ведь в Оксфорде, а не у суфиев, возникла такая шутка: «Я - глава Баллиол колледжа, и чего не знаю я, знанием быть не может!»
Учёным нелегко изучать других учёных, так как в силу своей вовлечённости они вряд ли способны достичь достаточной объективности.
Однако, учёных могут изучать суфии. Не счесть суфиев, бывших когда-то учёными, но нет, наверное, за всю историю, ни одного известного нам суфия, который впоследствии стал учёным.
Поэтому учёность можно рассматривать как стадию, после которой можно стать суфием.
Суфии никогда не следовали за учёными, хотя часто были равны или превосходили учёных в учёности.
Для суфиев это возможно, потому что они считают учёность не конечной целью, а чем-то полезным, с преимуществами и ограничениями, соответствующими этой функции. Довольно часто учёные не проявляют признаков понимания того, что существует нечто за пределами учёности, и следовательно, они неспособны - до тех пор, пока пребывают на этой стадии, - возыметь более высокую цель. Чтобы двигаться вверх, даже в своей области, всегда нужно иметь стремление к более высокому состоянию, чем то, что есть.
Такие учёные не могут выйти за границы своего понимания учёности, и это вынуждает их вести себя следующим образом:
1. Они склонны уверять себя, что учёность - это нечто наивысшей природы и что учёные - это высокий и даже особый продукт со своего рода свойством интереса к истине или даже специфической, возможно уникальной, способностью к её восприятию. Исторические свидетельства об учёных в отношении этого, не говоря уже об их личном опыте, когда события опровергают это, учёных не обескураживают.
2. Поскольку внутренне они знают, что не верна их позиция, они-то и вынуждены обращаться в соответствующей области к изучению работ их оппонентов (суфиев). Вот почему, как справедливо заметил один суфий, учёные изучают работы суфиев, но суфиям нет нужды изучать работы учёных.
Эта тенденция низшего - пытаться выполнять функции высшего, несмотря на ограничения, делающие его неспособным к этому, проявляется в поведении детей, животных и других менее развитых или слабых индивидуумов. […]
Вот две альтернативы прогрессу. То, что человек воображает о себе, или то, что он сумел внушить о себе другим, не оказывает влияния на реальность ситуации, хотя может повлиять на мнения относительно природы реальности. Мало кто будет спорить, что есть различие между реальностью, наблюдаемым событием, и предполагаемыми событиями, которые созданы мнениями и поддерживаются постоянным повторением. […]
Другое возражение, традиционно выдвигаемое суфиями, более всего в интересах учёного и его последователей. Широко известно, что ложное представление индивидуума о себе, и, в частности, фантазия, что он важнее, чем есть на самом деле, может оказать неприятное и разрушительное воздействие на него и на тех, кто, возможно, на него полагается.
Игнорировать такие схоластические представления, будучи в состоянии благотворно критиковать их, равноценно тому, чтобы позволять человеку причинять вред себе и другим, происходит ли этот вред от невежества или злого умысла. Практически все общества в своих социальных требованиях одинаково запрещают оставлять без внимания подобную ситуацию, если уж она замечена. Если нет средств удержать одних людей от этого безответственного курса (или эти средства невозможно применить), то роль суфия - сделать доступной информацию, на базе которой другие могли бы уберечься от распространения этой порчи. Или он мог бы иным образом содействовать исправлению указанного несоответствия.
Защита и руководство - это функция суфия, превосходящая любую психотерапевтическую роль. […]
Оппозиция суфиев и учёных, как и оппозиция буквалистов и эмпириков, в человеческом обществе во все времена имеет также и другую сторону, чрезвычайно интересную. […]
Сами учёные очень хорошо знают о главном пороке своей профессии, а именно, сверхспециализации и зашоренном догматизме.
Вот история обо всём этом, рассказанная мне учёным, который, в отличие от многих своих коллег, признался, что знает, что похож на героев этой истории, но полагает, что ничего не может с этим поделать.
Случилось так, что во время войны небольшая группа учёных была призвана в пехоту. После обучения все они оказались великолепными стрелками, попадающими в «яблочко» гораздо чаще других новобранцев.
И вот пришло время участвовать в сражении. Враг наступал, и был отдан приказ стрелять. Никто не пошевелился. «Бога ради! - вскричал офицер - почему вы не стреляете?»
«Не можем, болван! - заорал в ответ один из учёных. - Ведь нас не учили стрелять в людей!»
Идрис Шах, Учиться как учиться. Психология и духовность на суфийском пути, М., «Урсс», 1999 г., с. 215-220.
