«… человек из одних добродетелей - ангельски нереален. Ну а человек, который состоял бы только из полезных для политики качеств, будь то добродетели или пороки, - разве он не выглядит еще более «воображаемым»?
Макьявелли предупреждает к тому же, что заранее неизвестно, где добродетель, где порок в этом плане, какая привычка окажется выгодной и какая пагубной.
На всякий случай государственный человек должен обзавестись, следовательно, всеми добродетелями и всеми пороками вместе.
А ведь это, по сути, гораздо, гораздо фантастичней, чем просто безукоризненно прекрасный человек. Однако самое поразительное в 15-й главе то, что в ней индивидность как открытость и универсальность выводится... из индивидности как закреплённости и частичности. «Один» государь такой, «другой» этакий. Поэтому никто в действительности не может быть всесторонне добродетельным. Поэтому и незачем этого требовать, выдумывать идеального государя, каких не существует. Поэтому пусть государь избегает только тех пороков (но и тех добродетелей!), которые мешают бороться за власть. Поэтому... государь должен быть всесторонне-политически-добродетельно-порочным...
Подражать Киру или Сципиону ...подражать Чезаре Борджа.
Работают обе модели индивидности, обе логики, и одна логика - закраина другой».
Баткин Л.М., Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности, М., «Наука», 1989 г., с. 200.
«В будущем новоевропейском культурном контексте - в ответ на интеллектуальный вызов, брошенный Макьявелли, - приходилось как-то решать в связи с идеей личности ещё одну, историческую и социальную задачу, кватрочентистскому гуманизму неизвестную.
Как индивиду совместить в себе личность и деятеля?
Рассуждая ретроспективно: Макьявелли такое совмещение начисто исключил. Чем примечателен «мудрый государь»? Тем, что огромные индивидуальные способности - того, кто решает, каким ему быть назавтра, - реализуются в соразмерной им опустошённости индивида-кентавра. Все усилия, все таланты уходят на то, чтобы быть всяким, а не каким-то определённым: отказаться от себя и только так... стать собой?
Лицо правителя есть смена личин. Его действие - лицедейство.
Поэтому частые обвинения в избытке индивидуализма, обращенные к автору трактата о Государе, - недоразумение. Дело, напротив, в нехватке индивидуального начала... Аморализм (или внеморализм) макьявеллиевого политика вовсе не причина, а только следствие такого положения вещей. Это - феномен; номен же, залегающий несравненно глубже так называемых цинических советов и т. п., - в двусмысленности (и неизвестности и трагичности!) самого исходного понятия: какой-то странной, целиком надындивидуальной индивидуальности, без центра, без неотчуждаемого «Я». Чтобы преуспеть в широком практическом социальном действии (не только в борьбе за власть! - я формулирую нарочито широко - ведь ниточка-то тянется к финалу «Фауста»), индивид должен, по Макьявелли, отказаться от своей души.
Это загадочней и гораздо страшней, чем иметь свою дурную душу. Это и гораздо содержательней (неизбывней, мучительней, продуктивней) в историко-культурном плане, чем обыкновенные злодейство и вероломство.
Тут пахнет не Шиллером, а Шекспиром. Любителям морализаторства с Макьявелли не сладить. Еще раз скажем следующее. Не Макьявелли додумался до «универсального человека». То есть до человека, который сам по себе есть чистая отрицательность. Ничто, без собственного места и вида».
Баткин Л.М., Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности, М., «Наука», 1989 г., с. 211.
