Прожектёры, проектанты и изобретатели Европы XVI-XVII веков по оценке Вернера Зомбарта

«Существовала прямо профессия, «цех» прожектёров, задача которых заключалась, следовательно, в том, чтобы расположить в пользу своих планов князей, великих мира сего, богачей страны, побудить их к выполнению этих планов. Всюду, где имеются влиятельные лица: при дворах, в парламентах - мы встречаем таких прожектеров, но и на улице, на рынке они также стоят и предлагают» свои идеи на продажу. Ввиду того что это явление профессионального прожектёрства является чрезвычайно важным и все же до сих пор, насколько я усматриваю, не было описано ни одним историком хозяйственного быта в связи с последним, я хочу сообщить здесь некоторые подробности о распростанении и своеобразии этой человеческой разновидности, которую уже в её время называли «проектантами».

Уже в XVI столетии появляются такие «проектанты»: мы встречаем их в то время при дворах испанских королей. Об одном из них Ранке сообщает нам следующее:

«Не было ещё, в сущности, никакой науки о государственном хозяйстве; отсутствовали даже те познания, те навыки, в которых нуждается управление финансами в широком масштабе: выдвигались больше единичные личности, которые сохраняли, как тайну, результаты своих размышлений и соглашались сообщить их только за особое вознаграждение. Это как бы авантюристы и погибшие люди, которые, на счастье, отваживались опережать многочисленные ряды учителей и учеников камералистики. Это были главным образом флорентийцы. Некий Беневенто, который уже предлагал свои услуги венецианской синьории (чтобы, «не облагая народа податями, не вводя никаких значительных новшеств, основательно повысить её доходы»; при этом он требует только 5% тех выгод, которые он ей доставит), был одновременно призван двумя: император Фердинанд вызвал его к своему двору; он появился и у Филиппа. Этому последнему он действительно предложил выгодный план. По его совету Филипп в Зеландии откупил назад у владельцев привилегии солеварения, и т.д.»

Но настоящей эпохой прожектёрства явилось, по-видимому, только XVII столетие, такое благословенное и богатое и во всех других отношениях. Счастливая случайность сохранила для нас источник, из которого мы для Англии можем довольно точно установить время, когда  прожектёрство достигло, во всяком случае, наибольшего распространения: этот источник - сочинение Дефо о проектах (An Essay on Projects), появившееся в 1697 г. и в 1890-м переведённое на немецкий язык Гуго Фишером под заглавием: «Социальные вопросы двести лет назад». В нём необычайно осведомлённый, как известно, автор характеризует своё время прямо как эпоху прожектёрства и называет 1680 год началом этой «эпохи»: «около 1680 г. искусство и секрет прожектёрства начали выползать на свет». Он разумеет этим, что, во всяком случае, никогда прежде не была достигнута такая высокая степень развития прожектёрства и изобретательства, «по крайней мере, что касается торговых дел и государственных учреждений».

В его время страна кишела такими людьми, «которые - не говоря о бесчисленных идеях, умирающих во время рождения и (подобно недоноскам мозга) появляющихся на свет лишь для того, чтобы распасться, - действительно ежедневно выдумывали новые ухищрения, уловки и планы, чтобы нажить деньги, о которых прежде никто не знал».

В другом месте он несколько точнее описывает, что подразумевается под названием «прожектёр»:

«Есть люди, слишком хитрые для того, чтобы сделаться в своей погоне за золотом действительными преступниками. Они обращают свои мысли на известные скрытые виды уловок и обманов, - просто иной путь воровства, такой же дурной, даже более дурной, чем остальные: так как они увлекают под прекрасными предлогами честных людей отдать им свои деньги и следовать их указаниям, а затем ускользают за занавес какого-нибудь безопасного убежища и показывают длинный нос и честности, и закону. Другие обращают под давлением необходимости свои мысли на добросовестные, основанные на почве честности и беспорочности изобретения. Людей обоих классов называют прожектёрами, и так как всегда бывает больше гусей, чем лебедей, то по количеству вторая группа значительно меньше первой».

«...Простой прожектёр, - продолжает Дефо, - есть поэтому презрительное обозначение. Прижатый к стене своим отчаянным имущественным положением до такой степени, что он может быть освобожден только чудом или должен погибнуть, он напрасно ломает себе голову в поисках такого чуда и не находит иного средства к спасению, как, подобно содержателю театра марионеток, заставлять кукол произносить высокопарные слова, объявлять то или иное как нечто ещё не существовавшее и раструбить его в качестве нового изобретения, потом добыть себе патент, разбить его на акции и продать их. В средствах и путях раздуть новую идею до невероятных размеров у него нет недостатка; тысячи и сотни тысяч - это самое меньшее, о чем он говорит, иногда это даже миллионы, - пока наконец какой-либо честный дурак из честолюбия не даст себя уговорить отдать за них свои деньги. И тогда - nascitur ridiculus mus. Бедному смельчаку предоставляется осуществлять дальше проект, а прожектёр смеется в бороду. Пусть водолаз опускается на дно Темзы, фабрикант серы пусть строит дома на пруде Тома Т-да, инженеры пусть строят модели и ветряные мельницы, чтобы черпать воду» и т.д.

В одном месте своего произведения Дефо делает замечание, что французы не были «так плодовиты в отношении изобретений и измышлений всяких средств», как англичане. В этом он, однако, сильно ошибается; напротив, является искушение сказать, что классической страной прожектеров является Франция, где в то же время, как и в Англии, скажем, от середины или конца XVII столетия и далеко в XVIII столетие проходят те же явления, что и по ту сторону канала, и, быть может в соответствии с характером народа, в ещё более темпераментной и драматической форме. Для Франции также, и именно для неё, хорошие знатоки тех эпох уже в начале XVII столетия констатируют «страсть изобретать и быстро этим путем обогащаться». Прожектёров называли во Франции «donneurs d'avis», «brasseurs d'affaires».

Этим donneurs d'avis, как мы узнаем, кишат парижские мостовые (имеется в виду XVII столетие); их можно видеть в 10 часов у выхода из дворца на Place du Change: там они болтаются беспрерывно. Большинство из них - голодные люди, не имеющие даже плаща (что их беспощадно деклассирует), но зато имеющие веру. Их встречаешь всегда в тот момент, когда они только что открыли какую-нибудь блестящую вещь. Они проскальзывают в передние, обивают пороги должностных лиц государства и ведут таинственные разговоры с блестящими женщинами. Их сегодняшний день достоин сожаления; их завтра полно обещаний и света. Это завтра принесёт им знаменитый миллион. Они обладают умом, воображением в большей степени, чем рассудком. Достаточно часто они являются с детскими, необычайными, причудливыми, чудовищными идеями, выводы из которых они, однако, развивают с математической точностью. […] Среди них можно встретить непризнанных изобретателей, романтиков действия, беспокойные и тонкие умы, банкротов с возможно более темной шляпой на голове, детей богемы, удравших из буржуазной среды и теперь снова стремящихся обратно, смелых и осведомлённых людей, едящих свой хлеб в дыму харчевни, когда не нашлось дурака, которого бы можно было ощипать, грязных авантюристов, кончающих свою жизни либо в грязи на улице, либо в золочёной коже крупного финансиста. […]

И в других странах тоже процветало прожектёрство. Приведём ещё только один пример: при австрийском дворе значительную роль играл около середины XVIII столетия некий Каратто, о котором Стунан замечает: «Каратто (который 25 января 1765 года представил докладную записку о некоторых коммерческих предложениях) занимается уже более сорока лет ремеслом проектанта; его принципы хороши и неопровержимы, но выводы его преувеличены. Если входить в подробности, то натыкаешься на сумасбродные идеи. Эти разглагольствования известны во всех учебных заведениях и не заслуживают никакого внимания; государству помогают не словами, а идеями, оно нуждается в реальных вещах».

Должен ли я в заключение упомянуть о Калиостро, чтобы призвать на Помощь общеизвестные представления для лучшего понимания существа этих «проектантов»? У Калиостро, правда, эта сущность улетучивается, остаются лишь чистый авантюризм и шарлатанство. Но зерно и у этого необычайного человека, которого мы встречаем по всему свету, во всех столицах земли, при всех дворах Европы, зерно это всё-таки – делатель золота и «проектант», стремящийся, главным образом с помощью женщин, которым в этой связи отведена видная роль, воодушевить великих и могучих мира сего смелыми, неслыханными идеями и наряду с этим продающий жизненные тинктуры, сальные эссенции и воду - секрет красоты.

Какое место принадлежит прожектёрам в генезисе капиталистического духа, это достаточно очевидно: они - родоначальники всех Лоу, Перейра, Лессепсов, Строусбергов, Саккаров и тысячи тысяч мелких «грюндерских» душ», которыми полно наше время. Чего им недоставало и что они уже частью (как мы в отдельных случаях могли заметить) стремились создать сами, это самый круг деятельности: предприятие.

Они ещё стояли вне делового мира, ещё не были сами деловыми людьми, не были сами предпринимателями. Идеи, которые были призваны создать существо капитализма, ещё парили, как безжизненные тени, и ожидали часа своего рождения. Он мог прийти только после того, как с ними соединилась идея предприятия, как это подробно будет показано впоследствии».

Вернер Зомбарт, Буржуа, М., «Наука», , 1994 г., с. 36-40.