Официальная / бюрократическая организация творчества
Ошибки при создании творческих коллективов
X
25 ноября 1945 года Пётр Леонидович Капица пишет И.В. Сталину:
«Почти четыре месяца я заседаю и активно принимаю участие в работе Особого комитета и Технического совета по атомной бомбе (А.Б.).
В этом письме я решил подробно изложить мои соображения об организации этой работы у нас и также просить Вас ещё раз освободить меня от участия в ней.
В организации работы по А.Б., мне кажется, есть много ненормального. Во всяком случае, то, что делается сейчас, не есть кратчайший и наиболее дешёвый путь к её созданию...»
И далее Капица объясняет Сталину, что мнение учёных учитывается недостаточно, что чиновник выше учёного, и в такой атмосфере он работать не может. Только война заставила Капицу стать начальником главка, но власть его тяготила. Ну а что касается А.Б., то тут ситуация, с точки зрения Капицы, вообще ненормальная. Он пишет:
«Товарищи Берия, Маленков, Вознесенский ведут себя в Особом комитете как сверхчеловеки. В особенности тов. Берия. Правда, у него дирижёрская палочка в руках. Это неплохо, но вслед за ним первую скрипку всё же должен играть учёный. Ведь скрипка даёт тон всему оркестру. У тов. Берия основная слабость в том, что дирижёр должен не только махать палочкой, но и понимать партитуру. С этим у тов. Берия слабо.
Я ему прямо говорю: «Вы не понимаете физику, дайте нам, ученым, судить об этих вопросах», на что он мне возражает, что я ничего в людях не понимаю. Вообще наши диалоги не особенно любезны. Я ему предлагал учить его физике, приезжать ко мне в институт. Ведь, например, не надо самому быть художником, чтобы понимать толк в картинах...»
Берия старался контролировать всё, что адресовалось Сталину. Каково ему было такое читать о себе? Впрочем, ещё раньше Капица не очень лестно отзывался о всесильном наркоме: «...Товарища Берия мало заботит репутация наших учёных (твоё, дескать, дело изобретать, а зачем тебе репутация). Теперь, столкнувшись с тов. Берия по Особому комитету, я особенно ясно почувствовал его отношение к ученым». Но теперь Капица идёт «ва-банк», в письме Сталину он ставит все точки над «и»:
«Стоит только послушать рассуждения о науке некоторых товарищей на заседаниях Техсовета. Их приходится часто слушать из вежливости и сдерживать улыбку, так они бывают наивны. Воображают, что, познав, что дважды два четыре, они уже постигли все глубины математики и могут делать авторитетные суждения. Это и есть первопричина того неуважения к науке, которое надо искоренить и которое мешает работать.
При создавшихся условиях работы я никакой пользы от своего присутствия в Особом комитете и в Техническом совете не вижу. Товарищи Алиханов, Иоффе, Курчатов так же и даже более компетентны, чем я, и меня прекрасно заменят по всем вопросам, связанным с А.Б. ...
С тов. Берия у меня отношения всё хуже и хуже, и он, несомненно, будет доволен моим уходом...» В конце своего письма Сталину Пётр Леонидович сделал такую приписку: «Мне хотелось бы, чтобы тов. Берия познакомился с этим письмом, ведь это не донос, а полезная критика. Я бы сам ему всё это сказал, да увидеться с ним очень хлопотно».
Может быть, эта приписка и спасла Капицу. Когда Берия потребовал санкцию на арест Капицы, Сталин сказал ему: «Я его тебе сниму, но ты его не трогай...»
Институт у Петра Леонидовича отобрали, директором назначили Анатолия Петровича Александрова его приятеля ещё по работе у «папы Иоффе». Капица уехал на дачу, там на Николиной горе он узнал о взрыве первой советской атомной бомбы, а потом и о смерти вождя, которому он столь дерзко писал. А после расстрела «тов. Берия» П.Л. Капица вернулся в родной институт, которым и руководил до конца жизни. Однако Александрову он так и не простил «измены» - держался с ним подчёркнуто сухо».
Губарев В.С., XX век. Исповеди: судьба науки и учёных в России, М., «Наука / Интерпериодика», 2000 г., с. 76-78.
