«Но где же положительное отношение к жизни? Где же живые и здоровые ростки действительности? Их нет! Их не дал ни один русский беллетрист того времени. Все их герои и типы - всегда отрицательные образы; это не такие идеалы, к которым люди должны стремиться, а, напротив, такие, к каким стремиться не следует.
Переберите всех героев, начиная с Онегина, - захотели ли бы вы быть хотя одним из них? Нет! Ясно, что положительное творчество не удалось ещё ни одному русскому беллетристу. А отчего? Оттого ли, что писатели не сумели найти идеала, или же не было для него материалов в самой жизни? Его не было в жизни. Вся жизнь общества была ненормальной, все общественные отношения были искусственной путаницей социальных и экономических отношений, в которых не могла зародиться здоровая, правильная деятельность ни в области мысли, создавшей Рудиных, ни в сфере дела, приводившей к Собакевичам, Чичиковым и Ноздрёвым. Таким образом, не удовлетворявший реализм с его Чичиковыми заставлял искать формулы прогресса в идеализме, а идеализм, в свою очередь, приводил к Рудину. Где же искать спасения, чтобы не походить на белку в колесе? Но в момент этого раздумья застало Россию освобождение крестьян, которое привело снова к реализму, но на этот раз иному.
Новый русский реализм есть реакция прежнего привилегированного сословного идеализма; он есть один из видов той реакции, которая и в самом идеализме выделила протестующих, недовольных и ищущих Печориных, Рудиных. Но протест Рудиных был протест пассивный, безрезультатный. Рудины сами по себе не значили ничего и не могли создать ничего, потому что сами в себе носили своё собственное отрицание. Рудины - патологический продукт общественного организма, неспособного производить здоровых людей. Вот почему жизнь, вступившая на новый путь, отвернулась от Печориных, Рудиных, Лаврецких, как она отвернулась от Собакевичей, Ноздрёвых и Чичиковых. Разница между Собакевичами и Чичиковыми, с одной стороны, и Рудиными, с другой, в том, что первые изображают собой практическое довольство, подчиняющееся существующему факту и эксплуатирующее его в свою пользу. Рудины же - критическое отношение к тому же факту, но отношение, по малочисленности - а следовательно, и по бессилию - не переходящее в дело.
Но неужели русский интеллект сошёл на нуль? Неужели ему нет жизненной формулы? На нуль интеллект не сошёл, но он действительно не нашёл ещё себе формулы. Вот причина, почему все мыслящее, ищущее я жаждущее недовольно современной беллетристикой. Беллетристы не виноваты здесь ни в чём, и жаловаться на отсутствие талантов - неосновательно.
В таланте Тургенева, Гончарова, Писемского никто не сомневается. Отчего же эти талантливые люди не дают нового типа? Вы думаете - оттого, что они его не умеют подметить; но ведь подметил же Тургенев Базарова, подметил же Гончаров Марка Волохова. Новый положительный тип не подмечается только потому, что он ещё не народился в самой жизни. Базаровский реализм кончился разбродом мысли и пришел к новому исканию.
Теперь русская мысль зреет, набирается новых фактов и проверяет себя ими; положительную формулу, в которой она выражается, можно назвать проверкой. Наше время как бы повторяет сороковые годы. С одной стороны, мы видим изменённое и исправленное издание Рудина, с другой - Чичикова, переродившегося Горюнова. Современных беллетристов можно укорить, только в одном - в бесплодной попытке выискать непременно положительный тип, тогда как перед нами стоит новый размышляющий Рудин».
Шелгунов Н.В., Народный реализм в литературе (По поводу романа Ф. Решетникова: «Где лучше»?) / Избранные литературно-критические статьи, М., «ЗиФ», 1928 г., с. 102-103.
Шесть качеств настоящей творческой личности.
