Исключение из коллектива из-за невыполнения его требований – случай описанный К.С. Станиславским
При постановке пьесы Л.Н. Толстого «Власть тьмы» «… были привезены «для образца» старуха-баба и старик-крестьянин, кум и кума. Оба они оказались на редкость способными к нашему актёрскому искусству. Особенно талантлива была старуха. Обязанности кумы и кума состояли в том, чтоб режиссировать пьесу с точки зрения деревенского обихода.
После нескольких репетиций они уже запомнили слова всех ролей и говорили текст по автору, без помощи суфлёра. Как-то раз, по болезни артистки, исполнявшей роль старухи Матрёны, пришлось просить куму репетировать за отсутствующую. И что же? Экспромт деревенской бабы произвёл совершенно потрясающее впечатление. Вот кто впервые показал, что такое подлинная деревня на сцене, что такое подлинная душевная тьма и её власть. Когда она передавала Анисье порошок для отравы её мужа и засунула свою корявую руку за пазуху, ища между старческими дряблыми грудями маленький свёрток с ядом, а потом совершенно спокойно, деловито, не понимая степени своего злодейства, объясняла Анисье, как надо постепенно и незаметно убивать ядом человека, - мурашки пробегали у нас по спине.
На этой репетиции присутствовал сын Льва Николаевича - Сергей Львович Толстой. Он пришёл в такой восторг от исполнения кумы, что стал нас уговаривать доверить ей роль Матрёны. Предложение было соблазнительно. Мы поговорили с артисткой, исполнявшей роль Матрёны. Она согласилась. Решено было выпустить новоиспеченную актрису-бабу на сцену. Но обнаружилось одно непреодолимое препятствие. В тех сценах, в которых куме приходилось на кого-нибудь сердиться, - она бросала текст Толстого и пользовалась своим собственным текстом, составленным из таких отборных ругательств, которых не пропустила бы ни одна цензура. Напрасно мы просили и убеждали её отказаться от бранных слов на сцене: по её мнению, это было бы ненатурально для подлинного деревенского человека. Между тем она так сочно, так полно, так верно передавала внутреннее и внешнее содержание толстовской трагедии, так оправдывала каждую подробность нашей натуралистической постановки, что она оживала и становилась необходимой.
Артистка Бутова, игравшая роль Анисьи, также прекрасно чувствовала деревню. Кума и Бутова создавали незабываемый дуэт. С болью в сердце пришлось выключить куму из списка исполнительниц, тем более что она продолжала ещё крепче ругаться. Тогда я перевёл её в толпу, которая собиралась перед избой умершего Петра, мужа Анисьи, отравленного ею. Я спрятал её в задние ряды, но одна нота её плача покрывала все остальные возгласы. Тогда, не имея сил с нею расстаться, я придумал для неё специальную паузу, во время которой она одна проходила через сцену, мурлыча песенку и зовя кого-то вдали. Этот оклик старого слабого голоса давал такую ширь подлинной русской деревни, так врезался в память, что после неё никому нельзя было показаться на сцену. Была сделана последняя попытка: не выпускать её, а лишь заставить петь за сценой. Но это оказалось опасным для актёров. Тогда мы записали в граммофон её пение, и эта песня на фоне действия оказалась возможной без нарушения ансамбля.
С болью в сердце пришлось отказаться от большого, но неприменимого к делу таланта. Однако проба не прошла для меня даром. Теперь я на опыте убедился, - и не один десяток раз проверил это на репетициях, - что реализм на сцене только тогда является натурализмом, когда он не оправдан артистом изнутри. Лишь только он получает оправдание, реализм становится или необходимым, или его просто не замечаешь благодаря наполнению внешней жизни внутренней её сутью. Всем теоретикам, которые этого не знают на практике, я посоветовал бы проверить мои слова на самой сцене.
К сожалению, реализм внешней обстановки «Власти тьмы» оказался у нас недостаточно оправданным изнутри - самими актёрами, и сценой завладели вещи, предметы, внешний быт. Соскользнув с линии интуиции и чувства, мы очутились на линии быта и его подробностей, которые и задавили внутреннюю суть пьесы и ролей».
Станиславский К.С., Моя жизнь в искусстве / Моё гражданское служение России. Воспоминания. Статьи. Очерки. Речи. Беседы. Из записных книжек, М., «Правда», 1990 г., с. 115-116.
