Внешние воздействия – как правило, неблагоприятные – на творческую личность
История изучения творческих личностей
X
К.Э. Циолковский «Свой талант учёного он ценил недорого, но был твёрдо убежден, что делает большое, хотя и не понятное современникам дело. Слова «ученый» для него не существовало, он был просто человеком!
- Какой я учёный, - говорил он. - Я просто неудачник. Редко кому в жизни не везет так, как мне, но я - человек!
И в этом Константин Эдуардович был глубоко уверен. Когда я говорил о значении его работ, он отделывался такой репликой:
- Да что вы, Александр Леонидович, какое там значение... Меня могли бы оценить через сто-двести лет, но к тому времени меня забудут. Но всё равно: я не имею права отступать и оставить свои мысли втуне. Пусть все сегодня смеются надо мною, но если меня ценит несколько человек во всем мире - это уже хорошо. Тогда у меня есть надежда добраться до будущего века, а впрочем... «земля еси и в землю отыдешь». Но в этом бренном мире горит несколько Солнц - это разум человека.
Единственное, о чем я ещё беспокоюсь, - продолжал он, - есть память людская: я не хотел бы, чтобы люди перепутали меня с кем-нибудь и после моей смерти приписали мне качества, которыми я не обладал! А биографы, заочно знающие меня, могут сильно увлечься... Я думаю, что пожелание такого рода вполне уместно, поскольку оно не претендует буквально ни на что! Каждый из нас хотел бы остаться тем, что он есть, и даже заранее не был бы доволен, если бы его посмертно наделили особыми качествами. И не потому, что это есть приятная фальшь, а потому, что всякие излишества после смерти совсем никому не нужны. Но и путать одного человека с другим не следует!
Не только ум и не только науку ценил он больше всего на свете и питал к ним чувство величайшего уважения, но и душу человека. Однако это надо было разглядеть за многими наслоениями жизни, которые обычно скрывают суть вещей как в человеке, так и в неживой природе. Эти слои надо было поднять осторожно, бережно, безболезненно и благоговейно обнаружить то, что скрывалось под ними. Я многократно мог убедиться, в том, какая чудесная, бесконечно добрая, благожелательная и незлобивая душа заключена в смертной оболочке этого замечательного человека. И я остро и ясно понял одну важную философскую истину: истинное величие человека - это прежде всего величие его духа. Он владел этим редчайшим качеством во всей его полноте и совершенстве.
Жизнь К.Э. Циолковского с внешней стороны была очень проста: преподавание, работа над собственными идеями и небольшой отдых в виде прогулок пешком или на велосипеде. Ни богатства, столь важного для писателя, ни прихотливых случайностей, на которых можно было бы легко построить фабулу повести о нём, ни необыкновенных приключений - ничего этого в жизни Константина Эдуардовича как будто бы не было. Но были такие жестокие события, такие страшные случаи, такая трагическая обстановка, которым только взволнованный рассказ, верная передача без всяких ухищрений или выдумки придают многогранную жизнь, наполненную небывалой исключительностью.
Жизнь великих людей протекает не только в поисках законов природы, но и в изнурительной, истощающей и бесконечной борьбе с противниками. Такая жизнь обычно бывает трагична. Она либо заканчивается в молодом возрасте, ибо общество не может долго выносить дерзости гения и так или иначе убивает его, либо приводит к преждевременной старости и лишает его сил, необходимых для творчества. И это ослабление духа влечёт за собою быстрое одряхление и наконец смерть. Эти люди уходят из жизни, далеко не исчерпав всех данных им от природы возможностей. Когда бы ни умер великий человек, всегда возникает чувство крупней досады, ибо кажется, что унёс он с собою большую долю невысказанных идей и незавершённых творений. Поэтому человечество обязано бережно охранять их жизнь от всякого посягательства и клеветы. Жизнь великого человека должна быть священной не только после его смерти, но и при самой жизни. Гений - это редчайшее из редчайших проявлений вида, что возносит человеческий род над всею природою, над бездною бездн, над мириадами живых существ, где бы они и когда бы они ни жили! Мы обрекаем гения на холод и голод, на непрекращающуюся войну с отбросами человеческого общества, карьеристами и завистниками... И мы наблюдаем с интересом и увлечением за этой дикой борьбой, как римляне - за кровавыми боями гладиаторов с дикими зверями. Мы в 20 веке допускаем инквизиторские приёмы и требуем от Галилея отречения. Мы заточаем гения и тюрьму или доводим его до самоубийства.
Повторяю: большинство биографий К.Э. Циолковского отличаются одним недостатком. В них не видно борьбы, той страшной борьбы, которую он вёл с учёными и обывателями своего времени. В этих биографиях все прилизано и слащаво. В них авторы стараются примирить К.Э. Циолковского с враждебной ему стихией, с его врагами по науке, с его мещанским окружением на службе и таким образом представить его не страстным борцом за передовые идеи в науке, каким он был на самом деле всю свою жизнь, а слепым и глухим человеком, безразличным и успокоенным, который даже не понимал, кто ставит ему палки в колеса, т. е. сделать его наивнейшим человеком, каким, конечно, он никогда не был... Константин Эдуардович был человеком незлопамятным, добрым от природы, скромным и весьма застенчивым, но никогда он не был столь наивен, как можно допустить при чтении этих биографий. Даже люди, хорошо знакомые с ним и знавшие его жестокую борьбу за свои научные идеи, - даже те не хотят поднимать основных вопросов его жизни, его творчества и борьбы и ограничиваются общими фразами. Они не хотят задевать кого-либо из учёного мира и желают быть лояльными ко всем и во всех отношениях.
Судьбы великих людей и их взаимодействие с окружающими их современниками должны быть рассмотрены возможно полнее и совершеннее и все дела и поступки названы своими именами, а люди по фамилиям. Покрывало Исиды, за которым часто прячутся тёмные дела и люди, должно быть сорвано с них, и их поступки представлены в соответствующем свете. Никаких неясностей и никаких полунамёков не выносит история, и особенно история жизни выдающихся личностей. На примерах этих историй учится человечество, ибо великие люди, их жизнь, преисполненная борьбы и треволнений, их несгибаемость в борьбе являются моральным фундаментом народа и страны, к которым эти люди принадлежат.
Биографии великих людей - это прежде всего борьба, жгучая борьба, беспощадная война за новое, доселе неслыханное и невиданное, которому всегда противится всё старое, уходящее, отживающее. Это борьба двух начал - огня и воды, двух разных физиологических существ - юного и старого, двух интеллектуальных основ - идущих вперёд и отступающих.
Если биография великого человека не содержит этих элементов, значит, она не верна, надуманна, лжива. Все великое проходит через горнило борьбы, страданий и бедствий. Это - пробный камень биографии великого человека, более того, самого величия! Если жизнь человека протекает вяло, без войны, мы ставим под сомнение и само величие этого человека, высокое значение его деяний. В эпоху инквизиции носителей великих идей сжигали, Пастера подвергали ужасному обвинению - парижские гамены кричали во всё горло: «Убийца, вот идет убийца». Тюрьма или сумасшедший дом часто принимали великих людей в свои объятия. Огонь и дыба, моральные издевательства - вот что стоит на пути великих учёных и великих художников.
Вспомним открытие Дженнера. Оно сопровождалось свистопляской «врачей-обскурантов». Возникли, как по мановению волшебного жезла, тысячи врагов Дженнера, которые в медицинских журналах всячески порочили оспопрививание. В английском парламенте был поставлен вопрос о запрещении оспопрививания, и врачи с пеной у рта, основываясь на Библии, доказывали, что открытие Дженнера позорит английскую нацию и является преступлением против человека. Те же врачи распространяли слухи о том, что прививка коревой оспы может превратить человека в быка. Более столетия открытие Дженнера в Англии подвергалось посрамлению, в то время как в других странах оно приносило уже неоценимые плоды.
Ещё совсем недавно в Англии насчитывались сотни случаев натуральной оспы благодаря той же формуле: «Несть пророка в своём отечестве».
Чижевский А.Л., На берегу Вселенной: годы дружбы с Циолковским (воспоминания), М., «Мысль», 1995 г., с. 34-37.
