Так называется эффект неравноценного распределения вознаграждений между учёными за одинаковый по качеству научный результат, который был впервые описан в статье: The Matthew Effect in Science / Science, January 1968, volume 5, N 159.
Роберт Мертон в своей работе 1988 года писал:
«…эффект Матфея заключается в том, что учёные готовы преувеличивать достижения своих коллег, уже составивших себе имя благодаря тем или иным прежним заслугам, а достижения учёных, ещё не получивших известности, они, как правило, преуменьшают или вообще не признают. Эффект Матфея означает возрастание коллегиального признания учёных с репутацией за определённый научный результат, в противоположность уменьшению или отказу от такого признания учёным, которые ещё не отличились […]
Итак, я начну с того, что приведу буквально несколько фактов из множества свидетельств, которые указывают на существование явного неравенства и перекосов в распределении почестей, идентифицируемых на данных момент:
- учёные сильно отличаются друг от друга количеством публикаций, начиная от изрядной доли докторов философии, которые за всю свою жизнь опубликовали лишь одну работу или вообще не имеют печатных трудов, до таких уникумов, как Уильям Томсон, лорд Кельвин, у которого было свыше шестисот научных публикаций, или математика Артура Кэли, который публиковал по статье каждые несколько недель, накопив к концу жизни почти тысячу научных работ;
- неравномерность распределения учёных по числу опубликованных ими работ точнее всего характеризуется вариантами предложенного Альфредом Лоткой «закона обратных квадратов» научной результативности, который гласит, что число учёных, имеющих N публикаций, обратно пропорционально N2. На практике это означает, что во многих научных дисциплинах примерно половина всех публикаций приходится на 5-6% учёных, причем проценты берутся не от общего числа учёных, а только от имеющих опубликованные работы;
- ещё выше неравномерность распределения учёных по степени использования их работ другими, т. е. по индексу цитирования, который в какой-то мере отражает эту неравномерность. Было проанализировано много различных массивов данных, но результат всякий раз получался примерно один и тот же. Типичные параметры такого распределения были получёны Е. Гарфилдом, который обнаружил, что среди примерно девятнадцати миллионов статей по физическим и биологическим наукам, опубликованных за период с 1961 по 1980 г., 0,3% цитировались свыше ста раз, 2,7% - от 25 до 100 раз, а 58% статей из числа тех, на которые ссылались другие авторы, цитировались на протяжении этих 20 лет только один раз (Garfield, 1985, p.176). Нельзя не признать, что кривая этого неравенства растет намного круче, чем график неравенства распределения доходов, предложенный Парето. […]
... когда две системы растут экспоненциально, но с разными темпами, то разрыв между ними увеличивается очень быстро. Но при этом мы нередко забываем, что когда этот разрыв достигает определённого предела, в игру вступают иные силы, препятствующие дальнейшей концентрации и усилению разрыва между представляемыми этими экспонентами процессами. Такие противодействующие силы, препятствующие бесконечному накоплению преимуществ, не были ещё систематически изучёны применительно к науке - конкретнее, применительно к распределению человеческих и материальных ресурсов между научными организациями и распределению научных результатов внутри них. Тем не менее, мне хотелось бы кратко остановиться на формах проявления этих противодействующих сил.
Рассмотрим, например, понятие избыточной плотности талантов. Позволительно спросить: какую концентрацию таланта может выдержать один научный институт или исследовательский центр? Сколько талантливых авторов и двигателей прогресса в конкретной научной области могут эффективно работать вместе? Невольно задумаешься о том, что и хорошего может быть чересчур много.
Представим себе на минуту, что должно чувствовать юное дарование, когда оно сталкивается с высокой плотностью научных авторитетов на одном факультете или в исследовательском центре. Наиболее самостоятельные молодые люди могут быть не в восторге от перспективы оставаться вблизи и, благодаря действию эффекта Матфея, в тени своих наставников, особенно если им кажется, а молодежи свойственно так считать - и нередко с достаточными на то основаниями, -что лучшие творческие годы наставников уже позади. Вместе с тем в силу извечного конфликта учителей и учеников и некоторым из патриархов, имеющих прочный научный авторитет, может не слишком импонировать перспектива присутствия в собственном или соперничающем научном подразделении чересчур умных молодых сотрудников, которые, как они подозревают, могут вынудить их до срока уйти на пенсию или повредить их репутации в глазах коллег, хотя всем совершенно ясно, что сами они все ещё находятся в превосходной форме […]
Далеко не каждый из нас - представителей старшего поколения - обладает такой самокритичностью и душевной щедростью, как Исаак Барроу, первый председатель кафедры математики в Кембридже, который освободил это почетное место в почтенном возрасте тридцати девяти лет в пользу своего двадцатисемилетнего ученика - некоего Исаака Ньютона. В наше время, во всяком случае - в годы академического полноводья и кажущейся беспредельной научной экспансии - Барроу, конечно, остался бы заведовать кафедрой, а для Ньютона создали бы новую. Но опять-таки, как нам всем хорошо известно, длительная экспансия такого рода в любом отдельно взятом институте также имеет свои пределы».
Robert K. Merton, The Matthew Effect in Science I Cumulative Advantage and the Symbolism of Intellectual Property / ISIS, 1988, volume 79, p. 606-623.
Эффект был назван в соответствии с Евангелием от Матфея, где сказано:
«Ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится; а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет, тот потеряет и душу свою»
В качестве иллюстрирующих примеров Роберт Мертон часто приводил знаменитого математика Джона фон Неймана, почитаемого «отцом теории игр» и даже «отцом компьютерных технологий», хотя большинство его сочинений являются не более чем пересказом исследований его сотрудников. Другой пример - открытие антибиотика стрептомицина, за которое в 1943 году Селману Уоксману была присвоена Нобелевская премия по медицине, при том, что в действительности препарат был синтезирован его молодым аспирантом Альбертом Шварцем, о котором при раздаче премий даже не вспомнили...
