Встреча иной среды, ниши, правил жизни...
Встреча иной среды, ниши, правил жизни...
Эффекты усиления творческой деятельностиЭффекты, которые ведут к усилению творческой деятельности!
X
Творческое одиночество и воспитание по Кенту Рокуэллу
«Любопытным сьюардцам, которые допрашивали его, почему я выбрал такое забытое богом место, он отвечал так:
- Дураки вы все, где вам понять художника? Вы, может быть, воображаете, что Шекспир писал свои пьесы, окружённый со всех сторон толпой глупых мужчин и женщин? Нет, сэр, художника надо оставить в покое.
- Ну ладно. А что он рисует?
- Это его дело. Иной раз смотрю: на картине у него будто гора, а погляжу в следующий раз - он переделал её в озеро или во что-нибудь ещё».
Олсон – хозяин хижины на острове, которую аредновал на зиму Кент Рокуэлл
Кент Рокуэлл, взяв с собой восьмилетнего сына, уехал из «страны фарфоровых ванн», на Аляску. Там, на острове Лисьем, отец с сыном провели долгую зиму: вместе вели хозяйство, старший Рокуэлл рисовал картины, младший не забывал читать и учиться.
В 1920 году Кент Рокуэлл опубликовал книгу: В диком краю. Дневник мирных приключений на Аляске / Wilderness. A journal of quiet adventure in Alaska.
Вот два его наблюдения за сыном:
«Как можно предопределить будущую жизнь мальчика?
Рокуэлл лежал в постели и, может быть, видел во сне такой прекрасный мир, какого никогда не представит себе взрослый со своим скудным и робким воображением. Ребёнок способен превратить землю в райскую обитель. Жизнь его так проста! Он безошибочно следует своим желаниям, сначала отбирая главные из них, а затем продвигается по сужающемуся пути, пока не достигнет настоящей цели. Но нельзя проповедовать красоту или обучить мудрости. Это извечные понятия, и они присутствуют в каждом из нас в правильной пропорции. Истина не имеет жрецов. Мы с Рокуэллом живем одновременно в нескольких мирах. (см.: Формирование двух и более моделей поведения - Прим. И.Л. Викентьева) Это мир книг, которые мы читаем, мир, вечно меняющийся, - «Робинзон Крузо», «Остров сокровищ», фантастический мир Уильяма Блейка, времена древних саг, «Дети воды» и славное прошлое кельтов. Затем собственный фантастический мир Рокуэлла - царство зверей, мир, который он видит во сне и рисует наяву, и созданная моим воображением страна всесильных героев и жалких, скованных судьбой простых смертных - они реальны для меня в моих рисунках, как ничто другое. И наконец, весь этот обычный, повседневный окружающий нас островной мир, настолько удивительный сам по себе, что мы и вполовину не понимаем всей его прелести. Подумать только, что мы здесь одни, этот мальчик и я, на дальнем Севере, в дикой глуши острова, на внушающем страх берегу, а вокруг только море! Все именно так, как мы представляли себе год назад и раньше; да, сны сбываются.
А сейчас мягко падает снег. Зима приняла наш вызов - и уже тут. […]
У детей собственный тонкий литературный вкус, о котором мы очень мало знаем. Им нравятся описания реальных, достоверных событий и настоящие волшебные сказки. Но вымысел под личиной правды их не удовлетворяет, а фантастические истории, неубедительные в подробностях, кажутся им смешными. Им нужно действие, факт, а не рассуждения по этому поводу. Без сомнения, самая подходящая для них форма - безыскусственная и беспристрастная повесть, рисующая жизнь такой, какая она есть, простыми словами рассказывающая о доступных пониманию вещах, интересных событиях, или в другом случае - увлекательная фантазия. Подобная простота доставляет ребенку такое удовлетворение, что он прощает «Робинзону Крузо» остальную половину, а чопорному швейцарскому семейству - добрых три четверти книги ради заключенного внутри сладкого зерна приключения.
Что касается приключений, то это понятие относительное. Там, где почти ничего не происходит и диапазон проявлений жизни узок, она всё равно полна радостей и печали. Простейшие вещи могут взволновать человека, живущего в безмятежном мире. Например, касатки. В начале сентября они играли в нашей мелководной бухте в каких-нибудь тридцати футах от берега, кружились в воде, выставляя напоказ огромные блестящие спины, а ныряли и гонялись друг за другом так, что можно было проследить под водой их светящийся белой пеной след. Вот увлекательное зрелище!»
Кент Рокуэлл, В диком краю. Дневник мирных приключений на Аляске, М., «Мысль», 1965 г., с. 61-62.
И далее:
«Пора опять посвятить несколько слов Рокуэллу-младшему, который действительно является радостью и украшением нашего общества. Прошло много недель, с тех пор как я в последний раз отмечал его неподдельное восхищение здешней жизнью. И сегодня он всё тот же. Часами играет один на воздухе. То он изображает зверя и ползет на четвереньках по стволу срубленного дерева, сворачивая по горизонтальным сучьям, как это делают дикобразы, прячется в ветвях и рычит оттуда. Это может продолжаться и час, и два, и тогда глупые козы разбегаются в панике, а лисицы мечутся взад и вперёд по загону. В другой раз он «пасётся», с явным удовольствием и совершенно всерьез ест еловые иголки. Несомненно, играя в какого-нибудь из своих любимых зверей, Рокуэлл полностью вживается в роль. То он носится вверх и вниз по берегу на палочке верхом, как делают четырёхлетние дети, вопит что есть мочи, подбирается к самому краю воды и удирает вверх по склону от набегающих волн. Потом я завладеваю им и вручаю ему второй конец пилы. Теперь он работает без устали и не хуже взрослого. Он действительно совсем не утомляется, и работаем мы охотно и так весело, что одно из самых тяжёлых хозяйственных дел превращается в удовольствие. Время от времени он, видимо, чувствует одиночество, но если и обмолвится, что хорошо бы еще с кем-нибудь поиграть, то тут же прибавляет:
- Да ну, это я так.
Не знаю, может ли такое сумбурное воспитание, если его продолжать долго, дать хорошую подготовку для «практической» жизни. Но я твердо убежден, что если предоставить свободно развиваться всем зародышам прекрасного, которые пробиваются в ребёнке, дать им спокойно расти вдали от грубого массового воздействия, то результатом было бы не что иное, как полный расцвет человеческого духа; а в стремлении человека к совершенству это высшая точка.
Вот пример того, как развивается его воображение, причем едва ли подобный взгляд надолго сохранился бы у него в атмосфере большой школы. В течение двух или трёх лет Рокуэлл называет себя «матерью всех вещей». Это не фраза, а отношение к жизни. Если бы это было кредо какого-нибудь великого поэта, что вполне возможно, то проницательный критик мог бы приписать ему глубочайшее значение для всей современной мысли. У маленького Рокуэлла это неотъемлемая часть его существа, которая выражается в любви к животным от самых свирепых до самых безобидных и ко всему растительному миру. Малейшее проявление жестокости, которую принято считать типичной для мальчиков, глубоко оскорбляет его. Я далёк от того, чтобы считать Рокуэлла редким экземпляром ребенка. Думается, что если жестокость проявляется главным образом при большом скоплении мальчишек, то любовь к животным не менее характерная черта многих тонко чувствующих детей. Но в одном я совершенно уверен: ничто не делает ребёнка таким смешным в глазах детской толпы, чем это самое совершенное и прекрасное отношение некоторых ребят к жизни. Размышляя о воспитании детей и взвешивая преимущества и недостатки той или иной системы, я склонен думать, что никакие благоприобретённые свойства не могут перевесить утрату ребенком этих добрых, антихищнических импульсов».
Кент Рокуэлл, В диком краю. Дневник мирных приключений на Аляске, М., «Мысль», 1965 г., с. 106-108.
