Зоопсихология
Изучение психики животных, преимущественно – высших млекопитающих
СоциологияЗакономерности, модели и эффекты и в группах людей от сотен человек и выше
X
Территория стаи и её вожак у собак по Николасу Тимбергену
Наблюдения в Гренландии: «Как большинство животных и птиц, живущих группами, каждая такая собака знала индивидуальные особенности всех своих товарищей. Любая из них имела совершенно чёткое представление (нередко приобретённое ценой горького опыта), кого ей следует избегать, а кого можно тиранить, не опасаясь возмездия.
В большинстве стай верхнюю ступеньку занимал наиболее сильный самец; второе место принадлежало его любимой подруге. Такой вожак предъявлял права собственности на всё, что ему нравилось.
Негромкого рычания или просто прищуренных глаз было достаточно, чтобы все прочие покорно отошли или даже пустились наутёк.
На нижней ступени находилась самая слабая собака - независимо от пола. Такой пёс влачил жалкое существование. Поджав хвост, он старательно обходил - иногда даже ползком - всех остальных, беспокойно косился по сторонам, не осмеливался притронуться к пище, на которую претендовал кто-нибудь другой, и, даже рискнув подойти к суке во время течки, дрожал от страха.
Только вместе со всей стаей бросаясь на чужака, такая собака вела себя относительно смело.
Столкновения между соседними стаями были чрезвычайно интересны. Если стаи встречались на границе, разделявшей их территории, где их права были равны, то ни та, ни другая сторона не кидалась в бой. Самцы - особенно вожаки - рычали друг на друга, а иногда поднимали ногу и мочились, «водружая пахучий флаг», как это иногда называют, поскольку таким способом собаки отмечают пределы своего участка, оповещая о них с помощью запаха. Напряжение, которое испытывали сильно возбуждённые, но вынужденные сдерживаться вожаки, находило выход в действиях, бывших для нас постоянным источником развлечения из-за сходства с человеческими поступками в подобных же обстоятельствах, - они срывали раздражение на членах своей стаи, и если поблизости от вожака оказывалась собака, занимавшая на иерархической лестнице низшее положение, он свирепо рычал на неё или задавал ей жестокую трёпку.
Наиболее забавными бывали стычки, когда стая, обнаружив на своей территории чужих собак, кидалась на них, чувствуя себя «в своём праве». Это часто случалось с собаками нашего соседа. Двух псов его стаи - вожака и его нижестоящего приятеля - непреодолимо влекла наша помойка, и при каждом удобном случае они кидались к ней, пренебрегая установленными границами. Тем не менее совесть их была нечиста, и они всё время тревожно оглядывались через плечо. Стоило появиться нашим собакам, как незваные гости обращались в бегство. Погоня начиналась в полном безмолвии, но едва чужаки оказывались на своей территории, как принимались злобно тявкать, что у собак свидетельствует о бессильной ярости. Наши же псы отвечали им вызывающим самоуверенным лаем законных владельцев.
Мы отлично знали, что произойдёт дальше: прогнанный вожак набросится на своего более слабого товарища и с полминуты будет его безжалостно трепать; рычанье вожака и визг злополучной жертвы взбудоражат всех собак в посёлке, и те ответят им разноголосым завыванием. Такой коллективный концерт бывал обычным завершением вышеописанной драмы.
Эскимосы имели некоторое представление о взаимоотношениях внутри упряжки. Они знали, что сильная собака никогда не поладит с той, которая стоит на иерархической лестнице только чуть ниже. […]
В Гренландии вожак обычно предпочитает, чтобы рядом с ним бежала его любимая подруга, и горе неосторожному псу, который окажется между ними.
Эскимосы-охотники знали об этом. Но в остальных отношениях они, по-видимому, понимали своих псов не лучше, чем понимают собак их владельцы в любой другой стране. Когда между собаками завязывалась драка, они пытались прекратить её, хлеща бичом нападающего, как правило, стоящего выше на иерархической лестнице.
Однако в результате он при первом же удобном случае разделывался со своей жертвой ещё более жестоко. Пожалуй, в таких случаях лучше всего предоставить собакам самим улаживать подобные недоразумения или даже поддержать авторитет вожака, ударив более слабую собаку. Конечно, это может показаться несправедливым, но часто такая поддержка помогает «поставить на место» непокорного члена упряжки, что приносит большую практическую пользу. […]
Интересен и тот факт, что «наши» собаки, едва они нас признали, весьма охотно шли за нами, чтобы получать корм в новых местах, тогда как собаки других владельцев этого никогда не делали. Судя по тому, как вели себя наши собаки по отношению к нам, они, несомненно, считали нас своего рода собаками-сверхвожаками, а, по моему мнению, стая последует за вожаком, если он решит увести её на новый охотничий участок. (Периодически в аналогичных случаях, неумные люди болтают о неком сверхсуществе – Прим. И.Л. Викентьева). Мы могли вынудить наших собак вторгнуться на чужую территорию только силой своего авторитета. Чужие собаки боялись нас как сверхвожаков, и наши собаки это знали.
Собаки не просто боятся своего вожака, но в определённом смысле и уважают его. Под этим я подразумеваю, что вожак внушает своим собакам не только страх, но и что-то вроде любви и что они всегда готовы присоединиться к нему в любых его действиях и во всем следовать его инициативе.
В переводе на язык человеческих отношений это означало бы, что собаки относятся к своему вожаку со смешанным чувством страха, привязанности, покорности и уважения - этим же, я убеждён, характеризуется и отношение собаки к хозяину-человеку».
Николас Тинберген, Осы, птицы, люди, М., «Мир», 1970 г., с. 39-43.