В Санкт-Петербурге было создано «... студенческое «Приютинское братство», куда входили В. Вернадский, С. и Ф. Ольденбурги, Д. Шаховской, И. Гревс, Н. Старицкая и группа их товарищей по Петербургскому университету.
«Приютинское братство» мыслилось ими как духовная и социально-полезная община «горячих идеалистов», всею силою своих дарований и благородных помыслов стремившихся к правде, к конкретному делу и превыше всего почитавших свободу, культуру и справедливость.
У Братства не было зафиксированного устава. Были общие духовные устремления и нравственные аксиомы, принимавшиеся всеми добровольно. Братство не отгораживалось глухой стеной от общества, дух подполья был ему чужд, - напротив, активные контакты с народом, чувство ответственности за его судьбу, заботы просветительские и филантропические лежали здесь в основе жизненной философии. Но первостепенными для членов Братства были строгие требования самовоспитания, коллективно осуществляемые ими самими и предлагавшиеся в качестве панацеи от социальных и моральных противоречий всем честным людям России.
Пожалуй, самый последовательный идеолог Братства Дмитрий Шаховской, князь, потомок старинного рода, внук декабриста, записывал в феврале 1884 года: «Мы признаём себя оторванными, одинокими, колеблющимися. Мы оторвались от всего, что было нам дорого в детстве и что сохранило цену свою ещё и теперь. У нас не завязывалось таких хороших новых отношений, каких мы требуем и без которых не можем правильно жить. Нас ослабила борьба со всем, что мы любили, и сомнение во всём, что мы считали священным. Оторвавшись от старых других людей, мы не пристали тесно к каким-либо новым другим людям; усомнившись в старом, мы не выработали себе ещё нового миросозерцания. Поэтому мы одиноки и слабы».
В письме с заглавием «Что нам делать, и как нам жить?» (1886) Д. Шаховской предлагал своим товарищам программу самосовершенствования, провозгласив три аксиомы, первая из которых звучала: «Так жить нельзя».
Эта аксиома, по его мнению, выражала общее настроение русской молодёжи, ещё недавно склонявшейся к насильственному уничтожению существующих порядков. «Она не понимала, - объяснял Д. Шаховской, - что если так жить нельзя, то это прежде всего значит: МНЕ необходимо зажить как-то иначе». У той молодёжи отсутствовало религиозное чувство, без чего никакая сознательная нравственность невозможна. «Я думаю, что революционное движение в России, как такое общее дело лучшей части молодёжи, - полагал Д. Шаховской, - кончилось, и молодёжь чувствует, что и так - убивая, и стремясь убийством уничтожить теперешнюю жизнь, стремясь в сущности лишь к
водворению или уничтожению некоторых внешних форм, - ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ».
Вторая аксиома гласила: «Все мы ужасно плохи» и вытекала из первой.
Если люди сознают, что дальше так жить нельзя, но не обладают той «определённостью стремлений, которая была все-таки у революционеров», значит - они плохи сами и обязаны стать лучше. Но одному это не под силу.
Отсюда и третья аксиома Д. Шаховского: «Без Братства мы погибнем». Революционеры, желавшие изменить государственный порядок насилием, тоже не могли добиться этого в одиночку и объединялись в партии, комитеты и дружины - у них борьба была внешняя и результатов не принесла. «Теперь, - заявлял Д. Шаховской, - в ответ адептам резких и кровавых действий, - нужно братство как свободное и любовное соединение людей, преследующих одни цели и работающих вместе».
Д. Шаховской был далек от узкожитейской трактовки предложенной им программы. Он смотрел на неё философски, ощущая себя гражданином мира. «Я часть мира, - убеждённо писал он, - и должен трудиться не для себя, а для мира. Собственно, даже и нет вполне отдельных моих интересов от интересов мира. И только жизнь с миром может дать настоящее счастье и настоящую свободу. Весь мир есть единое целое, которое мы должны любить (а иначе нехороша будет наша жизнь), и я - органическая часть не только своей семьи, своего сословия, своего государства, своего племени, даже не только органическая часть человечества, - а органическая часть всего мира...»
Д. Шаховской отдавал себе отчёт в том, сколь иллюзорной может показаться такая позиция: «Сословное и племенное чувство - патриотизм, основанный на ненависти к врагам, даже семейное чувство, идущее вразрез со служением человечеству, вне семьи находящемуся, - ещё очень сильны».
И всё-таки, считал он, хотя пустое дело призывать волка трудиться, а не резать овец, людям уже в значительной степени доступно сознание объединяющей их связи с человечеством и «с миром вне человечества».
Настоящая нравственность немыслима без «полной любви ко всему человечеству»: нравственно не то, что приносит пользу в данном отдельном случае, а то, что «будет полезно, ставши общим принци-пом поведения».
Кузьмичёв И.С., А.А. Ухтомский и В.А. Платонова. Эпистолярная хроника, СПб, «Журнал «Звезда»», 2000 г., с. 168-170.
