Уникальность и непостижимость России по оценке Генри Киссинджера
«Для европейских стран Россия остаётся относительно новым игроком на международной сцене. Отсталая, загадочная, неконтролируемая, огромная, она решительно заявила о себе Европе только в XVIII веке.
В его первой четверти Россия всё ещё воевала со шведскими захватчиками в самом центре той территории, которую теперь занимает Украина.
Менее чем через пятьдесят лет, во время Семилетней войны, русские армии стояли уже на подступах к Берлину. Ещё одним поколением позже, после поражения Наполеона, русские войска заняли Париж.
Более автократичная, чем любое европейское государство, Россия практиковала мистическую и националистическую форму христианства в виде русского православия - государственнической церкви, легитимизировавшей российское стремление к экспансии и престижу.
Хотя Россия и принимала участие в дипломатических переговорах, проводившихся на основе концепции баланса сил, она не распространяла эти принципы на отношения с соседними странами. Она провозгласила зону своих интересов на Балканах, где защищала как панславистское движение, так и своё право оберегать православных христиан от мусульманской Оттоманской империи, а также в Средней Азии, где преследовала колониальные и религиозно-миссионерские цели.
Россия всегда была страной уникальной, особенно если сравнивать её с европейскими соседями. Раскинувшись на одиннадцати часовых поясах, Россия (даже в её нынешнем постсоветском виде) обладает территорией, большей, чем любое другое современное государство. Санкт-Петербург ближе к Нью-Йорку, чем к Владивостоку, который, в свою очередь, ближе к Сиэттлу, чем к Москве. Страна подобных масштабов не должна бы страдать от клаустрофобии. Тем не менее, проблема ползучего экспансионизма красной нитью проходит через всю российскую историю. На протяжении четырёх веков Россия жертвовала благосостоянием своего населения в пользу [возможности наносить] безжалостные удары вовне, угрожая всем своим соседям. Столетия такой жертвенности породили в российском самосознании представление об особой миссии России, отчасти во имя собственной безопасности, отчасти во имя утверждения высочайших нравственных принципов, якобы ведомых России.
Исторические достижения и амбиции России соответствовали её масштабам. Дважды размеры страны и выдержка народа помешали завоевателям покорить Европу: Наполеону в XIX веке и Гитлеру в XX. Но в результате каждого из этих гигантских напряжений сил нации Россия использовала мир для навязывания своих автократических принципов всюду, где побывали её армии: это делалось во имя консерватизма через Священный Союз в XIX веке и во имя коммунизма - в веке XX.
В обоих этих случаях Россия переоценивала свои возможности и терпела крах: в Крымской войне в XIX веке и в годы распада Советского Союза. На протяжении всей её истории, при всех её взлётах и падениях Россия настойчиво, терпеливо и искусно вела дипломатические дела: с Пруссией и Австрией она выступала против призрака французского господства; с Францией - против имперской Германии; с Англией, Францией и гитлеровской Германией - с целью избежать изоляции; с Соединенными Штатами и Великобританией - чтобы не допустить катастрофы во время Второй мировой войны; и, наконец, в период холодной войны она стремилась отколоть Европу от Соединённых Штатов с помощью комбинации ядерного шантажа и поддержки движений, изображавших Америку как величайшую угрозу миру в ядерный век.
История России породила в Европе романтическую ностальгию по временам сотрудничества [с этой страной] вкупе с неясным страхом перед российской обширностью и непостижимостью.
Многие в Германии объясняют собственные национальные катастрофы тем, что Германия пренебрегла заветом Бисмарка постоянно крепить дипломатические отношения с Россией; Франция помнит, что в двух мировых войнах её спас союз с Россией. Историческая память Великобритании более трезва и менее сентиментальна, слишком многое в её истории связано с сопротивлением угрозам России на Босфоре и на подступах к Индии.
Историческая память этих стран поддерживается общественным мнением, побуждающим свои правительства служить связующим звеном в отношениях между Россией и Соединенными Штатами. Вот почему некоторые европейские лидеры поговаривают о том, чтобы когда-нибудь в отдаленном будущем пригласить Россию вступить в Европейский Союз. Та же причина скрывается за попытками всех ведущих европейских держав установить особые отношения с Россией, чтобы предотвратить повторение известных истории случаев давления с её стороны, а также в качестве страховки от подобных же действий соседей».
Генри Киссинджер, Нужна ли Америке внешняя политика?, М., «Ладомир», 2002 г., с. 63-65.
