«Законом наследственности обусловливается банальность, первоначальным законом жизни - оригинальность.
Низшие отправления, которые вместе с тем и самые необходимые, а потому и наиболее частые, по всей вероятности, известные и отцу, и прадеду, подчиняются закону наследственности; напротив, высшие отправления, - редко применяемые и прадедом употребленные столь незначительное число раз, что не могли оставить в его организме достаточно глубокого следа, чтобы быть переданными потомству, - самостоятельны и оригинальны. С положением, в котором он часто находится и которое разделяет со многими или со всеми людьми, организм справляется обыкновенным (банальным) образом. Раз попавши в совершенно новые условия, организм действует оригинально, если только для него нет возможности уклониться от этих новых условий.
Величайший гений наравне с ничтожнейшим водовозом ест ртом и слушает ушами. Французский писатель весьма удачно выразил эту мысль в следующих словах: «сажая капусту, подражаешь кому-нибудь». Отправления, общие всем людям, и совершаются у всех одинаково. Напротив, тотчас же обнаруживается разница, если двух людей поставить каждого отдельно во главе общества вроде «Отцов пилигримов», отплывших на «Майфлауере» в Америку с целью основать там новое общество. Разница будет громадна, если поручить им завоевание нового мира и устройство нового государственного порядка. […]
В конце концов я свёл оригинальность и посредственность к относительному количеству жизненной энергии, присутствующей в организме.
Если этой энергии хватает в организме лишь настолько, насколько необходимо её иметь организму определённого типа, то он сохранит унаследованную форму и будет способствовать сохранению видом его исконной физиономии.
В том же случае, когда замечаются избыток жизненной энергии, она подчиняет себе инертность, обрекающую материю на сохранение унаследованных форм. Она, совершенно свободно и следуя собственному влечению, развивается и создаёт свой план развития, причём может сделаться родоначальницей новой разновидности. Жизнь есть самая высшая функция материи. Обладание жизнью возбуждает инстинктивное почтение, подобно тому, как пошлые натуры преклоняются перед материальным богатством.
Вследствие того, что оригинальность обусловливается обилием жизненной энергии, её считают выше посредственности, олицетворяющей как бы ренту с ничтожной жизненной энергии.
Потому-то обыденность и предается презрению, и все стремятся быть оригинальными; а если это не удаётся, то по крайней мере казаться оригинальными.
Желание не быть причисленным к толпе равняется желанию выдать себя за миллионера по жизненной энергии.
В пренебрежении к толпе сказывается поклонение перед жизнью.
Гораздо более гордятся ролью родоначальника, чем ролью потомка; ролью набора, чем оттиска, - первого заглавного листа, чём занумерованной страницы текста.
Но отец, самый способный к произведению потомства, есть вместе с тем и сын, и каждый родоначальник нового поколения насчитывает длинный ряд предков вплоть до асцидии или протоплазмы. А потому самая оригинальная особь связана с видом, и самая могучая жизненная энергия в своих низших проявлениях подчиняется ординарности. […]
Дарвин на многих сотнях страниц в «Происхождении видов» собрал отдельные наблюдения, из которых вытекает, что у большинства животных женский организм является хранителем видового типа, в противоположность мужскому, - который индивидуально весьма значительно уклоняется от него.
В женском организме следовательно, господствует закон наследственности, а в мужском - закон оригинальности, названный мною первоначальным жизненным законом. Это отношение встречается и в человеческом роде. Женщина обыкновенно бывает стереотипна, а мужчина - своеобразен; она имеет, так сказать, среднюю физиономию, а он - более обособленную.
Этот взгляд идёт в разрез с установившимся мнением, которое однако неверно в самом своём основании. Оно возникло вследствие обыкновения черпать представление о женщине из поэтических произведений и повестей. Авторы, описывая женщин, являются не беспристрастными наблюдателями, а подчиняются бессознательным половым влечениям. В беллетристических произведениях женщина является не трезвым естественно-историческим образом, а идеальным произведением фантазии восхищённого мужчины. Автор обнаруживает наклонность к ухаживанию, а не к хладнокровному списыванию. Говоря о женщине, он является не беспристрастным наблюдателем, а вздыхателем, бессознательно добивающимся любви. […]
Вот почему не должно быть ни оригинальных политических деятелей, ни оригинальных законодателей, ни оригинальных государственных людей. Чем они обыкновеннее, тем это лучше для них самих и для их народа.
Кто признан создавать учреждения для массы, тот должен предварительно снять мерку с толпы, а не с некоторых только людей.
Полковой портной шьёт платье по средней мерке, а не руководствуется размерами знакомого солдата, весьма пропорционально сложенного.
Из поучительной народной побасенки мы узнаем, что происходит, когда лиса приглашает в гости журавля и угощает его из собственно посуды. Впрочем естественное взаимодействие сил само по себе препятствует всякому проявлению оригинальности в направлении дел, касающихся человечества или нации. Не требуется особенного глубокомыслия и проницательности, чтобы заметить, что безнадёжная
посредственность является уделом всякого многочисленного собрания.
Соберите четырестаГёте, Кантов, Гельмгольцев, Шекспиров, Ньютонов и т.п, усадите их и заставьте дебатировать и вотировать о частных вопросах. Их речи, может быть, - да и то не наверное - будут отличаться от речей, произносимых в земских собраниях, но едва ли.
Разнородное не может сделаться предметом сложения; этой мудрости обучают уже в элементарной школе. Вот почему и возможна партия тупоголовых людей, а немыслима партия гениев.
Вопрос о вкусе кислой капусты может быть разрешён удовлетворительно большинством голосов, но ни в каком случае не получите вы таким путём решения вопроса об относительном достоинстве миросозерцаний.
Оригинальный мыслитель должен как бы возделывать землю, педагог же занимается культурой плодовых деревьев. Педагог прививает к дичкам готовые черенки, выросшие на облагороженных старых деревьях, а мыслитель бросает широким размахом руки семена в удобренную и вспаханную почву и терпеливо ждет жатвы в течение нескольких месяцев медленного роста. Здесь же - вопрос времени.
Дюжинный человек желает получить готовые идеи, а не самостоятельно выработать их».
Макс Нордау, В поисках за истиной (парадоксы), Минск, «Беларуская Энцыклапедыя», 2006 г., с. 50-54 и 60-62.
