Основные работы в области методологии науки
Научные теорииНаучные концепции, широко применявшиеся за рамками своих наук…
Использование сетевых моделейИспользование различных сетевых моедей
Категории / Картины мираПредельные категории, различные картины (модели) мира
X
В своих ранних статьях «Картина мира и понятийная аппаратура» (1934 г.) и «Научная перспектива мира» (1935 г.) Казимир Айдукевич рассмотрел понятийный аппарат «… замкнутых и взаимосвязанных внутри себя языков, придав их знаково-символической структуре изолированный характер.
Эти языки характеризуются тем, что добавление к ним новых выражений влияет на смысл ранее входивших в них терминов. Айдукевич утверждает, что все предложения, которые составляют ту или иную картину мира, а значит, и мировоззрение, в принципе зависят от избранного нами состава замкнутого языка и изменяются в зависимости от него.
«Если гносеолог хочет судить при помощи артикуляции, т.е. если он хочет научиться выражать свои суждения на каком-либо языке, то он должен подчиняться правилам этого языка и признать все предложения, к которым ведут эти правила совместно с данными опыта, истинными. Конечно, ученый может изменить язык науки. Если он это сделает, то примет другие суждения, признает другие предложения «истинными», хотя «истинность» в этом случае не будет означать то же самое, что в первом случае. Его вывод: «Мы не видим, однако, для гносеолога никакой возможности занять беспартийную позицию... Он должен быть облачён в определённую кожу, хотя и может менять её как хамелеон» (Ajdukiewicz К. Das wellbild und die bergiffsapparatur // Erkenntis IV. Leipzig, 1934, S. 282).
Интересен тот факт, что М. Борн, не будучи знаком с этими работами Айдукевича, критиковал позитивизм за сведение теоретико-познавательных проблем лишь к логическому анализу языка науки, писал: «Теперь очевидно и тривиально, что не каждый грамматически правильно сформулированный вопрос является разумным: возьмём, например, хорошо известную загадку: если известны длина, тоннаж и мощность парохода, то сколько лет капитану?» (Макс Борн, Физика в жизни моего поколения. М., «Издательство иностранной литературы», 1963 г., с. 82).
Провозглашённый Айдукевичем радикальный конвенционализм (или, как он называл его ещё, «умеренный эмпиризм») был сочетанием следующих трёх тезисов:
1) исходные принципы и понятия всякой науки основаны на конвенциях;
2) конвенции суть соглашения о значении и смысле понятий, принятых в данном языке и выражаемых при помощи его терминов;
3) сами конвенции неопределимы (определения не подлежат, в свою очередь, определениям).
С точки зрения Айдукевича, конвенциональными следует считать следующие элементы научного знания:
а) набор терминов;
б) совокупность правил приписывания смысла терминам;
в) решение об избрании определённых предложений в качестве аксиоматических;
г) правила вывода, допускающие тот или иной смысл логических констант;
д) выбор фрагментов опыта, с которыми соотносятся предложения теории.
Он утверждал о зависимости картины мира от избранных понятий и подчёркивал относительную независимость этой картины от чувственно воспринимаемых явлений: «...Если мы изменяем понятийную структуру, то, несмотря на наличие тех же чувственных данных, мы свободны воздержаться от признания ранее высказанных суждений...» (Ajdukiewicz К. Das wellbild und die bergiffsapparatur // Erkenntis IV. Leipzig, 1934, S. 266).
Радикальный конвенционализм допускает, что чувственные данные «принуждают» нас к высказыванию некоторых суждений, однако только в отношении к данной понятийной системе.
Разъясняя эту мысль, Айдукевич утверждал, что её нельзя понимать в том смысле, будто, например, предложение «бумага белая» является истинным в одном языковом контексте, но было бы ложным в другом языке, который мы приняли.
В ином замкнутом языке оно не утверждалось бы и не отрицалось, его просто-напросто невозможно было бы построить в этом языке.
Айдукевич считал, что в этом новом языке мы не найдём эквивалента для предложения, возможного в прежнем языке, и поэтому не будет нарушением его правил, если мы воздержимся от признания данного предложения. Иными словами, те чувственные данные, которые в первом языке фиксировались предложением о белизне бумаги, оказываются за пределами действия второго языка.
Надо сказать, что весьма похожая ситуация возникает иногда и в науке, поскольку никакая теория не в состоянии отобразить в своих понятиях всей полноты опыта. Выдвигая концепцию «радикального конвенционализма», Айдукевич отмечал факт относительной самостоятельности теорий от эмпирических данных, подчёркивая то обстоятельство, что выбор теории не решается исключительно самим опытом, ибо одни и те же эмпирические данные можно привести в соответствие с разными картинами мира. Айдукевич даже подчёркивает родство своей концепции с кантианством: «В этом пункте мы сближаемся с коперниковской мыслью Канта, согласно которой опытное познание зависит не только от опытного материала, но также и от обрабатывающей его системы категорий» (Ajdukiewicz К. Das wellbild und die bergiffsapparatur // Erkenntis IV. Leipzig, 1934, S. 285).
Отличие своей позиции от кантовской Айдукевич видит в подчёркивании пластичности и известной произвольности понятийной сетки, в её большей зависимости от реального субъекта.
Он писал: «...У Канта эта система категорий связана с человеческой природой несколько жестко... Согласно настоящему исследованию, эта система, наоборот, достаточно пластична. Человек постоянно изменяет её лицо помимо своей воли и бессознательно либо же сознательно и в соответствии со своей волей. Он должен, однако, но мере того как он занимается познанием, связанным с произнесением слов, придерживаться какой-либо одной из понятийных систем» (Ajdukiewicz К. Das wellbild und die bergiffsapparatur // Erkenntis IV. Leipzig, 1934, S. 285)».
Лебедев С.А., Коськов С.Н., Конвенционалистская философия науки, журнал «Вопроссы философии», 2013 г., N 5, c. 64-65.
