Криминалистика
Отдельные творческие решения в криминалистике
Малые группыЗакономерности, модели и эффекты и в группах людей от нескольких человек до нескольких десятков человек…
X
Тюремные загадки / игры по наблюдениям И.М. Губермана
«Тюремная игра эта - знаменитая прописка, ей пугают зелёных зеков ещё раньше, ещё в камерах предварительного заключения в милиции, где всегда находится бывалый или просто болтливый и охочий напугать сосед.
Прописка новенького в тюремной камере - это система вопросов (или приколов), задаваемых ему старожилами. Начинается с простых и не сразу. Два-три дня живёт в камере человек, и чего он стоит, обычно видно очень быстро. Если стоющий, свой, привычный парень - отменяется, забывается традиция. Если чем-то не понравился: труслив, например (это видно, ох, как сразу видно в камере), или жаден (тоже очень скоро становится заметно), неумеренно хвастлив или надменен, и дурак если к тому же, неряшлив, вызывающе забывчив к этикету камерной жизни... […]
Итак, он замечен в этом. Да ещё несимпатичен, неприятен сразу нескольким. И камера решает: прописка. Тут ещё огромную роль играет, разумеется, и физическая сила новичка (хотя те двое, например, чьё падение я видел в Волоколамске, были очень здоровые молодые ребята - главное всё-таки в силе духа, во внутренних данных человека). Хилые - в куда большей опасности. Слабодушные, трусливые, нервные в особенности. Но даже вполне развитый физически, с каждым по отдельности могущий справиться новичок - он ведь противостоит сейчас всем, да и камера кажется ему на первых порах монолитно сплочённым коллективом сжившихся и сдружившихся уголовников, знающих уже нечто, до чего ему ещё далеко. Он обычно насторожен, сдержан и осмотрителен. Если же слишком он хорохорится и бодрится - верный признак внутреннего испуга, ещё более привлекающий внимание желающих поразвлечься. Словно у страха есть легко различимый запах (а так и кажется порой, что есть), возбуждающий звериные инстинкты. И - прописка.
Предлагают поиграть в игру. От тюремных игр не отказываются. В лётчики и шахтеры, например (игр много). Кем ты будешь? - спрашивают новичка. Неизвестно и непонятно то и другое. Ну, шахтёром, отвечает он. Тогда ползи под шконками, там забой, собирай уголь. Он ползёт, обтирая пыль и грязь под нарами. Вылезай. А теперь кем будешь? Ну, наверно, лучше лётчиком, говорит он. Ему завязывают глаза полотенцем. С какой шконки будешь лететь - с нижней или с верхней? - спрашивают его. Испугался если, скажет - с нижней. Но уже он слышал и понимает, что главное - ни в каких обстоятельствах не проявить себя трусом. С верхней, отвечает он. А на домино будешь падать или на расставленные шахматы? - спрашивают его. Когда стоишь с завязанными глазами, очень живо, очевидно, представляется картина того, как летишь плашмя с двух метров на острия расставленных фигур. Плохо, если выберет новичок домино: и свалиться его заставят, и прописка начнёт ужесточаться. Если же преодолеет себя и спокойно скажет: на шахматы, будут ещё минуты три страха и только. Пока расставят фигуры, пока подсаживают на шконку, и секунды самые страшные, когда надо самому слететь с неё - свалиться всем телом вниз вслепую. Резко дернувшись - была не была - плюхается он, ожидая острой боли, но падает на растянутое одеяло. Только игры эти не всегда так безобидны.
Могут предложить другую (выбор целиком зависит от настроения камеры). Новичку могут предложить состязаться с кем-нибудь из старожилов в стойкости к боли. Им обоим завязывают глаза (сперва старожилу), сажают по обе стороны стола, и мошонку новичка, он чувствует это с ужасом, затягивают тонкой веревкой, конец которой - как ему объясняют - даётся в руки сопернику. И ему вручается конец так же привязанной веревки. Начало - строго по команде. Он стремительно натягивает веревку, ощущает невыносимую боль, кричит и тянет сильней, но боль ещё острее, и он почти теряет сознание, ибо тянет сам себя - веревка просто перекинута вокруг стола. Ему развязывают глаза и смотрят, как он отнёсся к издевательству.
Новая игра - автобус. Это новичок, становящийся на четвереньки, а ему на спину взгромождается кто потяжелей. Поехали! Новичок проходит метра два-три, то пространство, что есть обычно в камере, останавливается повернуть и передохнуть. Всадник-пассажир спрашивает его, какая остановка. Соблюдая тон игры, новичок называет какую-нибудь. Поехали дальше! Это будет длиться до тех пор, покуда он не догадается сказать: остановка конечная.
Очень много вопросов на сообразительность. Вообще разум ценится в тюрьме и лагере. Не потому ли, что среди попавших сюда - множество умственно недоразвитых, отсталых и неполноценных? И ещё нельзя в игре показывать, что обижен, уязвлён, оскорблён. Игра есть игра.
Например - в звездочёты. Звездочёт-новичок лезет под телогрейку и должен сквозь её вытянутый кверху рукав - телескоп - считать громко звёзды, нарисованные на бумаге - он их ясно видит через рукав, как сквозь трубу. В это время на него через рукав неожиданно выливается таз холодной воды - таз для стирки, именуемый почему-то Алёнкой, всегда есть в камере. Как новичок отреагирует на это, вылезая мокрый под общий хохот окружающих?
Ты меня уважаешь? - спрашивает кто-то из старожилов. Да! - готовно отвечает новичок. Тогда выпей за моё здоровье кружку воды. Он выпивает. А меня уважаешь? - спрашивает второй. Тогда и за меня кружку. А в камере, как правило, больше десятка человек. Кружек после трёх-четырёх это становится пыткой. Догадайся, новичок, на второй или на третьей кружке догадайся сказать, что уважаешь всех и пьёшь последнюю за общее здоровье.
Сколько в камере углов? - спрашивают его. Четыре, - отвечает он, не задумываясь. Неверно. Угол на языке прописки (вообще-то не употребляется это слово) - уголовник, надо назвать число людей в камере. Но откуда новичку знать об этом? И не надо знать, цель большинства вопросов - именно в) том, чтоб не было ответа, ибо глупые эти детские вопросы за неотвечание наказываются битьём - но об этом чуть позже. И полным-полно поэтому вопросов, на которые верных ответов не дашь, если их не знаешь заранее, - тут, кстати, заодно выясняется, с кем общался новичок на воле, ибо многие из сидевших ранее приносят домой рассказы о прописке. Для знающего делается скощуха - уменьшается число вопросов или отменяется прописка.
А за все неправильные ответы назначается число штрафных ударов - коцев. Коцы - это вообще любая обувь, коц - это сильный удар подошвой снятого туфля (или сапога) по слегка оттопыренному (новичок наклоняется сам) заду. Боль терпима, хоть и сильна, а от ударов десяти-пятнадцати на ягодицах появляются синяки, с неделю мешающие сидеть.
Но теперь-то и кончаются пустяки (прописка длится несколько дней). Теперь, когда он знает, что такое боль от коцев, задаётся первый зловещий вопрос: - Триста коцев или глоток из параши? И не дай тут Господи струсить перед ожидаемой болью. А на этом вопросе многие пасуют, бездумно предрешая себе будущее. Вообще в тех семи тюрьмах, что довелось мне повидать, была уже канализация, сделать чисто символический глоток проточной воды из параши кажется мало значащим перед несравнимо более страшной, уже известной болью. Но кто сделал это, становится чушкой, чушкарем - прозвище тюремного изгоя. Он теперь будет есть отдельно, и никто не подаст ему руки. Его может оскорбить и ударить любой - и не вздумай он дать сдачи - коллективная ждёт его расправа. Он переступил порог, он в иной теперь тюремной касте. А ошалевшие от безделья двадцатилетние дети в эти жестокости играют всерьёз.
Чушка ест отдельно, а не за общим столом, убирает камеру он, скоро он будет и стирать на всех, а зайдет разговор о драках, он будет поставлен посреди камеры в качестве тренажного манекена, и на нём будут показывать удары и болевые приёмы.
Через небольшое время его почти неминуемо сделают педерастом, если не успеет он за этот срок уйти на этап, выломиться из камеры, попросив об этом начальство (но не объясняя, в чем дело, разумеется, доносы караются незамедлительно при первой возможности).
Но и в новую его камеру подкричат через решётку или на прогулке, передадут записку, даже рискуя карцером и побоями от надзирателей, - нет, покой он получит на время только в специальной камере для обиженных. Но это только перерыв в его почти уже обозначенной судьбе.
Триста коц, отвечает не побоявшийся, разделяющий общее (чисто игровое, символическое) отношение к параше и всему, что связано с ней. Триста ударов лучше, отвечает он. И будет вознаграждён: ударят его раз десять - и скощуха».
Губерман И.М., Прогулки вокруг барака, М., «Глагол», 1993 г., с. 78-82.
