Развал дела новым начальством – случай М.С. Рудомино
«… к сожалению, я ошиблась, увидев в первую нашу встречу только одну сторону Л.А. Гвишиани-Косыгиной.
А другая сторона для меня оказалась страшной. Я ужаснулась, когда на второй день нашего общения, в момент, когда я вынула ключи и хотела открыть свой сейф в кабинете, Гвишиани-Косыгина попросила дать ключи ей. Я отдала, ещё не понимая, что за этим последует.
А последовало моментальное изменение выражения лица - из довольно приятного в высокомерное и жестокое. Последовали слова: «Я забираю ключи от сейфа. Сейф и его содержимое не Ваша собственность, а государственное имущество, и Вам там делать нечего». Я так была потрясена случившимся, что вышла из кабинета, не попрощавшись. Я была раздавлена. Больше я в бывшем моём кабинете не была, ни при ней, ни после неё. Как верна пословица о волке в овечьей шкуре! В сейфе остались и некоторые мои личные вещи. Это событие вывело меня надолго из равновесия.
Но я всё же надеялась и даже была уверена, что смогу и на пенсии быть полезна своему детищу. А вышло всё не так.
С первых дней, как сдала дела, я оказалась как бы «в изгнании», в атмосфере недоверия и подозрительности. Страх сдерживал многих сотрудников от общения со мной, вскоре я перестала существовать и для внешнего мира: меня не приглашали ни на Библиотечный совет Министерства культуры СССР, ни на заседания других советов, членом которых я состояла, не говоря уже о ВГБИЛ. Куда я ни обращалась, поддержки мне никто не оказывал. Затем и общественные организации, в которых я принимала активное участие, отодвинули меня в сторону: Союз советских обществ дружбы, Общество «СССР-Дания», редколлегия журнала «Иностранная литература», Национальная комиссия по делам ЮНЕСКО в СССР и другие.
В это тяжёлое для меня время лишь ИФЛА не отвернулась от меня и на 39-м конгрессе в Гренобле присвоила мне звание «Почетный вице-президент ИФЛА».
Библиотека без меня
За время пребывания на пенсии я лишь несколько раз была в ВГБИЛ - я работала в архиве.
Обещания оставить меня на работе в Библиотеке для написания истории ВГБИЛ остались не выполнены, хотя я в начале им поверила. От старых сотрудников с горечью узнавала о происходящих переменах, с моей точки зрения, недопустимых.
В первую очередь - распад слаженного квалифицированного коллектива: многие уходили в другие библиотеки и учреждения сами, других просто «ушли». Из Библиотеки изгонялись все «люди Рудомино».
Непрофессионально изменили годами отработанную и оправдавшую себя функциональную структуру Библиотеки. Только ради того, чтобы избавиться от «людей Рудомино», закрывали, делили и переименовывали отделы. Из шестнадцати заведующих отделами сразу же «ушли» четырнадцать. Всего за год с мая 1973 года по май 1974 года ВГБИЛ лишилась двухсот ведущих сотрудников. Все это меняло дух Библиотеки, превращая её в рядовое предприятие по выдаче книг.
К сожалению, начавшийся тогда упадок Библиотеки продолжился и в дальнейшем. Неправомерно и в нарушение постановления правительства от 1 марта 1948 года, которого никто не отменял, ВГБИЛ перестала быть универсальной библиотекой. Сразу же после моего ухода из Библиотеки работа с естественно-научной литературой была прекращена, а к тому времени это была большая и ответственная работа - естественно-научный фонд ВГБИЛ составлял свыше 400 тысяч томов книг и 375 тысяч номеров журналов (полторы тысячи названий ежегодно).
В 1972 году в естественно-научном зале было записано 13 тысяч читателей - научных работников и студентов старших курсов. И вот эта двадцатилетняя работа волевым решением нового директора была ликвидирована - естественно-научный зал и аналогичный отдел закрыты, естественно-научная литература разбазарена по различным библиотекам и учреждениям. Книги отдавались в любые руки. Только чтобы от них избавиться.
Сотрудники Библиотеки говорили мне, что они видеть не могли, как разбазаривались ценнейшие книжные коллекции естественно-научной литературы. Фонд, скрупулёзно собранный крупными учеными, так нелепо погиб. Мне представляется, что прекращение работы во ВГБИЛ с естественно-научной литературой, является ошибочным и требующим пересмотра.
Думаю, позиция нового директора была связана с непониманием роли ВГБИЛ. Ведь Библиотека, по существу, давно выполняет функции национальной библиотеки в отношении иностранной литературы. При наших гигантских масштабах Библиотека им. В.И. Ленина не может справиться со всеми своими функциями. Недаром функции архивного хранения национальной литературы и изданий государственной библиографии выполняет у нас специальное учреждение - Книжная палата. В Москве есть солидная библиотека по естественным наукам Академии наук СССР. Но ведь она ведомственная и многим научным работникам недоступна. А потребность в этой литературе очень велика и в переживаемое нами время непрерывно усиливается.
В связи с ликвидацией естественно-научного профиля были уволены или ушли сами все высокопрофессиональные сотрудники Библиотеки, занимавшиеся естественно-научной литературой.
Началось закрытие читальных залов. Был закрыт Кабинет антифашистской литературы с коллекцией литературы Французского движения сопротивления. Коллекции Кабинета были переданы в общий фонд, а плод многолетней работы сотрудников Кабинета - каталог - был рассыпан, даже каталожных ящиков не осталось.
Наша гордость Отдел литературы Азии и Африки (Зарубежного Востока) также был ликвидирован, хотя потом ненадолго открывался, а затем опять был закрыт. Коллекции книг, собранные в этом отделе были переданы в общий фонд. Неизвестно почему были закрыты филиалы ВГБИЛ при издательствах «Мир» и «Прогресс», в Доме дружбы и т.п.
Я беспокоилась о будущем Библиотеки, но вмешиваться в действия нового руководства было бесполезно, оно было слишком, как говорили в те годы, «престижным» и мало кто рисковал ему перечить. Внутренне я удивлялась, удивляюсь и теперь, неужели никому не нужен был мой полувековой опыт, мои налаженные деловые и дружеские связи с библиотекарями в стране и за рубежом? Ведь сколько пользы они могли бы принести!
Моё имя выкорчёвывалось из истории Библиотеки, стиралась память о нём. Например, у меня в кабинете в Библиотеке стоял шкаф с книгами, подаренными авторами или переводчиками с их автографами. Где-то более 300 книг. По приказу Л.А. Гвишиани-Косыгиной из этих книг были вырваны, или вырезаны, или замазаны автографы, а книги переданы в общий фонд. Главный библиограф И.М Левидова попыталась попасть на приём к директору, но не была принята, в ответе же на её письмо было обещано разобраться, но было уже поздно: работа по уничтожению автографов была уже проделана.
Из истории Библиотеки я была полностью вычеркнута. Упоминания обо мне были отовсюду убраны. В исторической справке, изданной к 60-летию ВГБИЛ, обо мне не было ни одного слова. Вокруг меня была создана атмосфера «не нашего человека», при которой «такое делалось...»
Я поняла, как я ошиблась в новом директоре в первый день знакомства с ней. В Библиотеке уничтожались её многолетние традиции, был ликвидирован её особый, интеллигентный дух. Однако я убеждена, что историю изменить нельзя: рано или поздно она правду скажет».
Рудомино М.И., Моя Библиотека, М., «Рудомино», 2000 г., с. 267-269.
