Различные оценки, кроме Оценок числа ТЛ
Официальная / бюрократическая организация творчества
Деградация творческих людей
X
«7 августа 1945 года, на следующее утро после взрыва атомной бомбы над Хиросимой, одна из американских газет поместила под своим заголовком вместо даты выхода: «Второй день Первого года Первого века Атомной эры».
Действительно, началась новая эра. Достижение политических целей сталинского режима, - а целью становилось, ни больше, ни меньше, мировое господство, - теперь целиком зависело от науки. Требовалось создать атомное оружие, реактивную авиацию, ракетную технику. И Сталин принимает решение, во-первых, поощрить учёных, значительно повысив им оклады. Обстоятельство, которому, казалось, можно только радоваться. Все и радовались, благодарили и славили вождя.
Встревожился один-единственный человек - мудрый и бесстрашный Пётр Капица. В марте 1946 года, сразу после того, как вышло постановление о новой системе оплаты, он направил Сталину письмо с возражениями против установленных методов оценки научного труда - в зависимости от должности и учёной степени, а не от эффективности работы. Капица предвидел опасные последствия и был совершенно прав, но на его предупреждения не обратили внимания (хорошо ещё, сам за них не пострадал).
А во-вторых, - и это главное, - остро, как никогда, нуждаясь в науке, сталинщина не могла допустить, чтобы научный мир ощутил себя самостоятельной силой. Нужно было раздавить интеллект ещё сильней, чем прежде, и в то же время добиться от него невиданной продуктивности в создании новых видов оружия.
То есть, Сталин попытался решить задачу, которая оказалась не под силу Гитлеру: окончательно разрушить двуединую природу научно-технического прогресса, уничтожить вместе с гуманной компонентой свободу творчества, сохранив и усилив эффективность одной только смертоносной составляющей.
Методы решения были чудовищно примитивны, они порождались больным сознанием. Но, в отличие от пароксизма 1937 года, в послевоенном безумии сталинской научной политики была «своя система», была последовательность, и это обеспечило временный успех.
После короткого (конец 1945 - начало 1946 года) оживления международных контактов советской науки, связи с зарубежными научными кругами были решительно оборваны. Одна за другой пошли по нарастающей громовые кампании «борьбы с раболепием и низкопоклонством перед западной наукой», «утверждения приоритета отечественной науки и техники», «борьбы с безродным космополитизмом».
Оскотский З.Г., Гуманная пуля. Книга о науке, политике, истории и будущем, СПб, Изд-во НИИ химии СПбГУ, 2001 г., с. 71-72.
«При такой системе решающей, ключевой, естественно, становилась роль тех организаций, где существовали учёные советы, принимавшие диссертации к защите. Это были, во-первых (и прежде всего), вузы, а во-вторых, институты Академии Наук. Власть могла утверждать, что оплачивает труд лучшей части научно-технической интеллигенции более чем щедро и притом справедливо - в зависимости от квалификации, засвидетельствованной учёной степенью.
В самом деле, даже младший научный сотрудник вузовской кафедры, кандидат, часто выполнявший, по сути, функции лаборанта, получал больше, чем ведущий инженер отраслевого НИИ, отвечающий за целое техническое направление в стране. Доценту за его спокойную службу государство платило столько же, сколько директору завода, у которого на плечах висели выполнение плана и ответственность за тысячи людей. Доходы же профессора с докторской степенью превосходили зарплату генерального директора НПО.
Нигде в мире, кроме СССР, научный титул не давал пожизненной ренты (говорят, единственным исключением была Испания: при франкизме и в первые послефранкистские годы там существовала примерно такая же система).
Везде и всегда считали, что заработком учёных и инженеров должна быть оплата результатов их деятельности, а не степени, звания и т.п.
Например, член Королевского общества Великобритании, - титул, соответствующий нашему академику, - не только ничего не получает за свое звание, но сам платит взносы этому обществу. Сбылось предвидение мудрого Петра Капицы, который ещё в 1946 году, при введении новой системы оплаты, пытался предупредить Сталина о её опасности. Эта система оказалась одной из тех мин, которые сталинизм заложил под будущее Советского Союза. И пусть она взорвалась не с таким внешним эффектом, как рвануло через полвека, скажем, присоединение Прибалтики и Западной Украины, ставших детонаторами распада СССР, пусть её взрыв был замедленным, как в киносъемке, но сработала мина все-таки безотказно и разрушила именно ту опору государства, которую должна была разрушить.
Попросту говоря, эта система, - как в любой сфере деятельности при сталинском социализме, только своим способом, - вела к формированию элиты, пополнявшейся путём отрицательного отбора.
Отделы аспирантуры процветали, даже их рядовые сотрудники были влиятельными людьми. Десятилетиями складывались неформальные, но могущественные кланы научных руководителей и оппонентов, построенные на прочном диссертационном экономическом базисе.
Сознание молодых людей, приходивших в науку во времена застоя, необратимо деформировалось, когда вместо научного поиска, занятия мучительного, приносящего много разочарований, они втягивались в азартную борьбу за учёные титулы и звания, в игры с аспирантскими конкурсами, с покровительственным научным руководством и дружеским оппонированием (подобными перекрёстному опылению), с бесчисленными хитроумными справками, актами, отзывами, ротапринтными рефератами, диссертациями, отпечатанными на особой бумаге по строго контролируемым и постоянно изменяемым правилам, и т.д. и т.п.
Другого пути просто не было, и, значит, оправданными оказывались любые средства. Ценой каких угодно компромиссов, нравственных и профессиональных потерь следовало достичь цели: защитить диссертацию и получить пожизненную ренту за однажды выполненную работу. И это вместо того, чтобы как раз наоборот - ежедневной работой постоянно защищать свой статус учёного. И это в естественных и технических науках, где любой результат стремительно стареет, где приходится, как в сказке Кэррола, «бежать изо всех сил, чтобы оставаться на месте»!
Пожизненные блага, даруемые учёной степенью, превратились в сильнейший фактор торможения научно-технического прогресса. За восемнадцать лет работы в отраслевом научно-производственном объединении (1970 - 1987) автор этой книги не раз сталкивался с категорическим нежеланием сотрудников вузовских кафедр и академических институтов выходить за пределы своего искусственного мирка и с прямой их неспособностью к реальному делу».
Оскотский З.Г., Гуманная пуля. Книга о науке, политике, истории и будущем, СПб, Изд-во НИИ химии СПбГУ, 2001 г., с. 99-100.
