Создание НЕтехнических инноваций
Внешние обстоятельства против ТЛВнешние воздействия – как правило, неблагоприятные – на творческую личность
Подражание уже известным решениям - самая распространённая стратегия креатива
X
«Капиталист-предприниматель выступает перед художником в двух совершенно различных типах: новом и старом, которым мы и посвятим несколько слов.
Предприниматель старого пошиба, более всего погревший руки над художественным производством, видит в художнике либо врага, либо неудобного критика, которого нужно держать от себя на почтительном расстоянии. Он привык обходиться в своём деле самостоятельно, без вмешательства художника, и это - к своему и заказчиков обоюдному довольству. Правда, в некоторых отраслях художественного производства он не мог оставаться совсем без художников-подручных, пользовавшихся в лучшем случае правом совещательного голоса. Но таких советников можно было иметь на трудовом рынке сколько угодно и за самую ничтожную плату. Это был тот рисовальщик или моделист, которые столь долгое время беспрепятственно делали свою разрушительную работу. Это человек с неразвитым художественным пониманием, поверхностно образованный, но умевший быстро смастерить эскиз по образцовым рисункам с некоторыми безграмотными отсебятинами. Это рутинёр в худшем смысле, внимавший только словам хозяина, без собственной художественной совести, заботившийся исключительно о сохранении своего места и поэтому подобострастно подчинявшийся всем прихотям и «комбинациям» капиталиста. Это бездарность, подгрызавшая корни художественно-промыслового творчества. И когда такой художник должен был, подчиняясь требованиям моды, приспособить старый стиль к условиям капиталистического производства, он нагромоздил целые кипы художественных образцов старых мастеров на своем бюро и стал работать, как родитель Фауста, «приготовлявший по бесконечным рецептам и формулам своё зловредное зельё». Ему при помощи своего технического навыка удалось-таки профанировать в наших глазах превосходные старые стили, выбросив на рынок свой «буфет a la Louis XIV» или «выдвижной стол» - bагоссо на 24 персоны», т.е. сделав худшее, что может -делать человек: влив новое вино в старые мехи.
Эта креатура «художественно-промыслового предпринимателя», разумеется, вернейший его соратник в борьбе с художником.
Предприниматель и не считает нужным заключать союз с художником; он не предвидит для себя никаких выгод от этого союза, означающего для него:
1) известную помеху и лишние хлопоты, потому что прежние дела и так шли прекрасно (почему они теперь ухудшились - предприниматель, конечно, не может догадаться: ведь раз товар покупают, то он, значит, удовлетворяет требованиям покупателей; что же касается качества товара, то при таких условиях это вопрос в высшей степени безразличный для производителя);
2) вздорожание производства, о котором нельзя знать наперед, окупится ли оно.
Так как, конечно, художник с более или менее известным именем потребует другую цену за своим модели, чем плохо оплачиваемый абитуриент технического училища или рисовальной школы в каком-нибудь Иноврацлаве. А для художника-подручного попытки сближения именитых художников с предпринимателями при случае могут обойтись и ещё дороже: он может потерять место. Поэтому предприниматель старой складки со «своим» служащим являются естественными союзниками в борьбе с художником.
Но число предпринимателей, отказывающихся от принципиального противодействия вожделениям художников и изъявляющих свою готовность реорганизовать производство по их указаниям, всё увеличивается: вероятно, смекнули наконец, что настало время, когда на этажерках, столиках и креслах по образцам маститого художника, диктатора моды, можно больше нажить, чем на благонамеренных тривиальностях доморощенного художника-подручного. Но пусть художник не торжествует заранее: эта готовность предпринимателей прибегать к его сотрудничеству ещё не обеспечивает ему победы.
Вступая в торг с предпринимателем, да озаботится он о том, чтобы не продать заодно и свою душу. Это легко может случиться. Ведь нельзя упускать из виду, что интересы художника и предпринимателя отнюдь не одни и те же: они сплошь и рядом диаметрально противоположны. Художник хочет воплотить в предмет свою мысль; он хочет, чтобы его произведения вызывали в душе людей со вкусом, знающих толк в художественных формах, сочувственные колебания. Предпринимателю до этих стремлений, конечно, нет дела, так как ведь единственная цель его - нажить деньги.
Если случится, что товар, произведённый под руководством художника, даёт наибольшую прибыль - предприниматель потирает себе руки, делает художнику выгодные предложения, и в мастерской водружается мир и согласие. Обыкновенно уже после первых попыток обнаруживается тенденция к дисгармонии интересов: «ходкий» товар не всегда имеет симпатии художника на своей стороне. И тут-то именно и кроется для «его опасность самому обратиться в погонщика «ходкостью», приспособлять (я бы хотел сказать - невольно) свои художественные замыслы выгоду предпринимателю. На будущее время он может оказаться слабейшим в борьбе с последним: ведь позади него, целый ряд других, только выжидающих момента, чтобы занять его место. Благодаря изобилию даже и талантливых художников и художниц барометр рынка неизменно будет показывать перевес предложения над спросом на их услуги.
А столь прочных, патриархально-дружеских отношений между художником и покупателем не существует более: ежеминутно он должен быть готов отстаивать свою позицию. Конечно, чем именитее художник, тем недоступнее он давлению со стороны предпринимателя: римерошмиды панкоки, паули, ольбрихи, беренсы, несомненно, сумеют выговорить себе большую долю самостоятельности даже в крупнейших фирмах но... и они кажутся мне не вполне ограждёнными от соблазнов капиталистической эпохи.
Худшее требование, которое только может поставить предприниматель художнику, - это требование, чтобы его модели производили сенсацию в публике, чтобы они к тому же были всегда новы, неслыханно новы и оригинальны. Капиталист-предприниматель кормится «последними новостями», они для него манна небесная и яд для художника. В наше время эта традиционная жалоба, накануне наступления новой эры для художественных промыслов, потеряла отчасти свою жизненную остроту, поистине трагическую ещё несколько лет тому назад, когда жадная потребность в оригинальном истощила дух разумной изобретательности, так что пришлось прибегнуть к беззастенчивым нелепостям, среди которых видное место принадлежит имитации всех материалов, возникшей из того же источника художественного убожества и оскудения. (Каждый производитель-специалист имитировал материал и технику других специальностей и думал творить чудеса художественного вкуса, отделывая фаянсовые чашки наподобие плетёных корзин или бочек, стаканы - под керамику, золотые изделия - в виде ремней, тростниковые столы - под чугунные и проч.)
Но совсем без влияния, мне кажется, этой потребности в «новостях», созданной капиталистическими интересами, не суждено было остаться. Мне кажется, что на всем художественном производстве нашего времени, даже там, где оно находится в сравнительно благоприятных условиях, лежит отпечаток нервности, беспокойства, красноречиво свидетельствующих о желании художника создать нечто оригинальное, невиданное.
Нельзя требовать, чтобы художник - и будь он идеал изобретательности - через каждые три месяца придумывал совершенно новую форму мебели или украшения. И если, тем не менее, от него будут требовать это, ему придется ступить на совершенно ложный путь. Его искусство не произрастает тогда органически, а выгоняется насильно, искусственным путём.
Этот характер искусственной выхоленности присущ большинству современных изделий художественного производства. Публика (невежественно-беззаботная, как всегда) поддерживает эту страсть к новому сенсационному, небывалому. Посещая модную выставку, она требуй чтобы ей показали непременно какой-нибудь удивительный трюк, хотя бы специально для неё приготовленный, моды. Злоупотребление слишком частым повторением выставок действует в том же направлении. Никто не хочет явиться на суд публики со старыми моделями. Остаётся, значит, ломать себе голову над вопросом, нельзя ли к такому-то креслу, столу, стулу приделать ножку нового образца или придать такому-то виду стаканов новый изгиб и проч.
Главнейшее преимущество художественного производства доброго старого времени перед современностью - это постоянная, постепенная и неуклонная самоочевидность развития художественного творчества: это то, что ни один мастер в данный момент не думал ни о чём другом, как о возможной для него красоте и законченности обработки. А это спокойствие он мог иметь только тогда, когда над ним не щелкал бич капиталиста-предпринимателя, понукающего его выложить сразу всю, до последней крупинки, свою изобретательность. Таким образом, художнику нашего времени нужно прежде всего пожелать, чтобы он вернул себе это спокойствие; чтобы он окреп в борьбе с капиталистическими интересами; чтобы он твердо сознавал, какие опасности стерегут его на каждом шагу, И главнейшую из них - продать свою душу.
Но и своё тело, когда ему придется отдавать свои силы за незначительное вознаграждение предпринимателю. И здесь нас не должно вводить в заблуждение влиятельное и материально блестяще обеспеченное положение немногих «крупных величин». Ведь за стенами предприятия стоит армия нередко высокоталантливых художников-санкюлотов, слишком уступчивых в своих ценах, одержимых постоянным страхом встретить в кабинете предпринимателя (где они предлагают свои эскизы) других, согласных поставлять свой товар дешевле. А коммерсант и в художественных промыслах не может иметь другой точки зрения, кроме той, чтобы по возможно низким ценам заручиться возможно хорошей работой. Ловкие предприниматели уже давно навострились - по примеру своих коллег с другого факультета, театральных импресарио, - «открывать» молодые таланты - это значит закабалять их за своим предприятием на многие годы на нищенских условиях в награду за то, что они первые сравняли пред ними дорогу и, может быть, спасли от нужды. […]
