Обучение классическому танцу – случай Асафа Мессерера
«Заниматься классическим танцем я начал только в шестнадцать лет. Не следует, однако, заимствовать подобный пример. Начинать учиться классическому танцу надо в раннем детстве, иначе придётся не только преодолевать обычные сложности, стоящие перед будущим артистом балета, но и (как это привелось мне) столкнуться с удесятерёнными трудностями на пути к обретению техники.
Итак, я начал в шестнадцать. И притом совершенно случайно. Увлекаясь спортом - лёгкой атлетикой, гимнастикой, футболом, я знал, конечно, о существовании балета, но совершенно им не интересовался.
Но однажды я увидел «Коппелию». Танцевали А. Балашова и Л. Жуков. Сказать, что мне понравился спектакль и исполнители главных ролей, - значит сказать очень мало. Меня просто неудержимо потянуло к тому, что я увидел. Мне не приходило в голову, что я опоздал посвятить себя балету, хотя об этом с откровенной и жестокой прямотой мне сказали в хореографическом училище Большого театра, куда я пришёл вскоре после поразившей меня «Коппелии».
- Как поступить к вам учиться?
- А сколько тебе лет?
- Шестнадцать.
- Но в шестнадцать у нас кончают учиться, а не начинают.
- А как же быть? Я решил научиться танцевать во что бы то ни стало.
- Попробуй поступить в какую-нибудь частную студию... Таким примерно был диалог, породивший первое разочарование и показавший мне, что, для того чтобы стать артистом балета, мало обладать даже всепоглощающим желанием и безудержной тягой в «волшебный мир танца». И всё-таки я попал туда... Сначала в студию А. Шаломытовой, бывшую прежде студией знаменитого М. Мордкина.
Начав заниматься, я почувствовал себя несколько растерянно. Совершенно ничего не зная, не имея даже никаких элементарных понятий о классическом танце, я на первом уроке главным образом стоял и смотрел во все глаза. Всё было в диковинку. Ученики, прозанимавшиеся от года до семи лет, представляли собой довольно пеструю смесь умения, профессионализма и дилетантства. Но все они работали в буквальном смысле слова «в поте лица своего». Я понял в первый же день своих почти не состоявшихся занятий, что взялся за необычайно трудное дело. День второй немного познакомил меня со станком (упражнения у палки). Товарищи по студии показали позиции ног и рук. Но я ещё не знал, как с их помощью следует выполнять все то, что делали остальные студийцы. Урок вела Евгения Ивановна Павлова, артистка балета Большого театра. Она все время меня подбадривала, повторяя: «Пробуй, пробуй, не стесняйся!» Через несколько уроков, когда я уже уловил какие-то «тайны» экзерсиса, она потребовала сделать несколько sauts de basque по диагонали. Я смотрел на учеников и не двигался. Евгения Ивановна сказала тоном, не допускающим возражения: «А теперь ты!»
И - о чудо! - saut de basque получился! Получился потому, что у меня оказался прыжок, так сказать, природный. Но я не «уложился» в музыкальный размер. Педагог заставил меня выполнить движение снова и повторять его до тех пор, пока продолжительность этого сложного па не совпала с музыкой.
Ко мне прикрепили старших учеников. Они старательно «шефствовали» надо мной. Серьёзное внимание уделяла мне и преподавательница Лариса Сокольская, артистка Большого театра. А затем в студию был приглашен Горский. Сам Горский! Руководитель балета Большого театра, знаменитый хореограф и педагог... Ему я бесконечно обязан тем, что научился многому в немногие месяцы своей учебы в студии.
Ввиду того что я не имел достаточной подготовки, Горский уделял мне особенное внимание и заставлял проделывать упражнения по нескольку раз. Двойная нагрузка не казалась мне чрезмерной - молодость, запас сил и всё усиливающееся желание усвоить сложнейшую (теперь-то я это уже отлично понимал) науку танца окрыляли и помогали даже в те тяжкие минуты, когда какое-нибудь движение не получалось.
Окончился год занятий в студии, вторая половина которого прошла «под знаком Горского». Именно его уроки помогли мне подготовиться к конкурсу в хореографическое училище Большого театра. То был конкурс для взрослых - первый случай в истории этого старейшего учебного заведения. Многими этот конкурс поддерживался, у многих вызывал возражения, но воспринимался он как некоторая реформа балетного образования.
В течение нескольких предреволюционных лет балетная школа не готовила новых выпусков, не пополняла труппу Большого театра. И теперь ощущался острый недостаток в молодых исполнительских кадрах. Конкурс для поступления в школу и приём новых сил в балет были совершенно необходимы. В старший мужской класс приняли двоих - Ф. Денисова и меня. А в один из младших классов взяли Игоря Моисеева. Итак, трое счастливчиков из тридцати-сорока, державших испытания в средние классы школы.
Приёмные экзамены были очень сложными, хотя внешне представляли обыкновенный балетный класс. Экзерсис у станка вёл Л. Жуков, весьма придирчиво относясь к тому, как мы все выполняли. Экзерсис на середине зала давал И. Смольцов, и его замысловатые комбинации постигали не всё, а выполняли и вовсе немногие. Наконец, прыжковые движения давались В. Тихомировым. Он требовал от нас точности, грамотности исполнения. Упражнения комбинировались таким образом, чтобы приёмная комиссия из тридцати лучших мастеров школы и Большого театра во главе с директором театра Е.К. Малиновской могла увидеть не только природную одарённость, но и степень подготовленности экзаменовавшихся.
Одним словом, тот, кто прошёл искус подобных экзаменов классического, а потом и характерного танца, действительно мог считать себя счастливчиком.
Мы и были счастливы. Но трудности только начинались. Последний класс школы вёл Горский. Я понимал, что, в сущности, за год обязан постичь всю премудрость многолетнего обучения будущего балетного актёра. Поэтому, ежедневно, помимо класса Горского, я ходил и смотрел, как работают почти во всех остальных классах школы. Так я познакомился с тем, как учили И. Смольцов, Е. Адамович, Г. Поливанов, Л. Жуков, О. Некрасова, А. Джури. Кроме того, вечерами я приходил в школу, находил свободный зал и сам, стоя у станка и на середине зала, глядя на себя в зеркало, пробовал разные движения, учился контролировать себя по отражению, стараясь запомнить, при каких условиях мне легче было исполнить их наиболее правильно.
Кроме того, я старался не пропускать классы и репетиции артистов балета. В те времена они занимались и готовились к спектаклям не в театре, а в двух больших залах школы. Это облегчало старшим воспитанникам знакомство с мастерством признанных танцовщиков и балерин. И в том заключалась огромная польза для молодёжи.
В 1921 году я был выпущен из школы и зачислен в балетную труппу Большого театра». Теперь я обрёл право вместе с другими артистами заниматься в классе Горского. В артистическом классе!»
Мессерер А.М., Уроки классического танца, СПб, «Лань», 2004 г., с. 12-15.
